Не введи во искушение

   — И куда же после формирования предполагается направить дивизию? — спросил Шкуро.

   — Насколько мне известно, на фронт направлять казаков пока не намерены. Уничтожать банды Тито в Югославии — вот их ближайшая задача.

   — Ну, будет где разгуляться нашим хлопцам. Кстати, Пётр Николаевич, чем быть изгоями в Восточной Пруссии, не лучше ли создать в тех местах и жилые станицы? Край-то чудный.

   — Вы правы, Андрей Григорьевич, этот вариант мы обсуждали с фон Панвитцем...

О чём ещё говорили Краснов со Шкуро, Шандыба не слышал: взяв корзину с бумагами, он вышел.

Через несколько дней Шандыба пересказал услышанный разговор незнакомцу в православном храме.

* * *

Вечер опустился на Москву, но в кабинете генерала Чернышева свет не зажигали, только над самым столом горела лампа под зелёным абажуром. Генерал внимательно слушал доклад Матвея Савостина.

   — А как вы думаете, Матвей Савельевич, догадывается ли ваш связной, кому передаёт сведения?

Савостин улыбнулся:

   — Думаю, что пока нет.

   — Ну что ж, хорошо. Эти сведения мы передадим Тито. Казаки — противник серьёзный. Особенно если их переселят на югославские земли...

Вернувшись в свой кабинет, Савостин долго сидел, глядя в одну точку. Он всё пытался вспомнить лицо Шандыбы, но кроме как затянувшейся на черепе раны на память ничего не приходило...

* * *

Хельмут фон Панвитц ожидал приезда генерала Краснова, назначенного начальником отдела Главного управления казачьих войск. С ним прибывал и генерал Шкуро. Шкуро просился на командира дивизии, но Панвитц, зная, что генерал плохой военачальник, предложил ему должность на формировочном пункте в Триесте.

В день приезда Краснова лагерь казаков волновался, многие из донцов помнили его ещё войсковым атаманом, а некоторые даже служили с ним во время Первой мировой войны. Из числа ветеранов Панвитц и велел назначить почётный караул. Оркестру, которым руководил полковник Кононов, дезертировавший из Красной Армии, было предложено сыграть гимн донского либо кубанского войска. Кононов выбрал донской.

Краснов прибыл в середине дня. На станции в Моково он пересел на коня и под гимн «Всколыхнулся, взволновался тихий Дон» объехал строй почётного караула. Генерала сопровождал Шкуро.

Остановив коня перед почётным караулом, Краснов неожиданно заплакал. Слёзы потекли по его стариковским, чуть припухшим щекам.

   — Здравствуйте, господа казаки! — справившись с волнением, произнёс он.

   — Здра... желаем, ваш... превосходительство!..

Краснов посмотрел на Шкуро.

   — Они узнали меня... И я помню их... всех...

Краснов и Шкуро в сопровождении фон Панвитца направились в лагерь, где их уже ожидала построенная в каре дивизия. Краснов объехал строй, и полк за полком приветствовали его.

Краснов повернулся в Панвитцу:

   — Господин бригадный генерал, — голос старого атамана дрожал, — вы проделали большую работу по возрождению казачества, и оно всегда будет помнить ваши славные дела.

   — Ваше превосходительство, мы призваны исполнить свой долг. У нас цель одна: разбить большевиков и уничтожить советскую власть, которая кабалит Россию...

Пригладив усы, Краснов договорил, обращаясь к казакам:

   — ...Мы должны помнить, что Германия ведёт борьбу за нашу свободу... Вместе с немецким народом мы обретём свою родину... Наш час настал!.. Наша задача — уничтожить коммунизм раз и навсегда и добиться освобождения казачьих земель...

Когда Краснов закончил свою речь, Панвитц выкрикнул:

   — Вперёд за свободу казачества!

Он повернулся к генералам:

   — Господа, прошу вас отобедать со мной...

За столом речь шла о дальнейшем использовании казаков.

   — В Югославии мы проверим их выучку, — говорил Панвитц. — Вслед за этой дивизией отправится вторая. Кстати, я внимательно ознакомлен с вашей запиской, господин атаман, о поселении казачества на освобождённых землях Югославии. В штабе вермахта с этим предложением согласились. Теперь дело за казаками...

* * *

В Моково грузились эшелоны. По сходням заводили в теплушки лошадей, на платформах устанавливали пушки, миномёты...

Одетые в новое обмундирование, с саблями на боку, казаки прощались с семьями, переговаривались:

   — Нам от хорватов пощады ждать не придётся, и мы к ним без милости.

   — Ас нами как Советы поступали? Что, они детей наших щадили или же наших миловали? Какую судьбу мы ныне влачим?

   — Ничего, добудем себе родину...

Сентябрьские ночи были тёплые. Казаки, распахнув двери теплушек, вполголоса пели. И такая тоска слышалась из вагонов:

Ты, Кубань, ты наша Родина...

Или:

Ой, ты, наш батюшка, тихий Дон...

Эшелоны шли через Польшу, Венгрию на север Белграда, в местечко Панцево.

В октябре 1943 года две бригады казачьей дивизии были задействованы в боях против югославских партизан. Но предупреждённые советской разведкой партизаны Тито уходили от крупных сражений.

Отряды казаков-карателей действовали безжалостно. Они жгли сёла и расстреливали местных жителей, подозреваемых в связях с партизанами.

Победные реляции казачьих бригад радовали Краснова и Шкуро. В Управление казачьих войск поступали сведения о создании новых дивизий.