Не выходите замуж на спор

Но зачем меня было швырять прямо на пол? Князюшка что, подарил кому-то привилегию надо мной издеваться? Может, конечно, тюремщик его близкий друг, но тогда где дыба? И почему он всего лишь сковал мне ноги вместо того, чтобы пришпилить к стене, как раньше?

Когда за продолжающим невнятно бурчать провожатым с лязгом захлопнулась дверь, я немедленно села, дожидаясь, когда глаза снова начнут видеть, а в ушах исчезнет утомительный гул. А когда полностью пришла в себя, внимательно огляделась.

Ну, что сказать… Гостеприимство супруга поражало: от щедрот его демонической души мне выделили целую одиночную, лишенную окон камеру без всяких удобств. Ни топчана, ни грязного матраца, даже дырявого ведра в углу и того не было! Зато железная дверь, напротив, была. Мощная даже с виду. Головой с разбегу точно не пробьешь. Стены каменные, влажные, местами украшенные плесенью веселой зелененькой расцветки. Света нет. Воды нет, ну, кроме той, что сочилась прямо из стен. Пол мокрый — на коленях стоять неудобно — и отвратительно липкий, поэтому сидеть на нем резко расхотелось.

Так, а что со мной?

На первый взгляд ничего страшного — правое крыло сломано у основания, левое надорвано посередине… Увы, крылья у демонов регенерируют хуже всего, так что это — самое уязвимое наше место. Мелкие царапины и ссадины — пустяки, через несколько минут затянутся. Плечо почти зажило, кость срослась, однако боль никуда не делась — последствия встречи с вампирами будут аукаться моему потрепанному организму еще несколько часов.

Закрыв глаза, я привычно скользнула в легкий транс. Мое тело — мое оружие, это правда. Но даже драгоценный муж не знает, что оно послушно мне полностью. Все мои реакции, любые действия, каждый отклик происходят лишь тогда, когда я этого хочу. Маменькины змеюки почти восемь лет вбивали в меня хлыстами эту нелегкую науку, но мне лишь сегодня по-настоящему понадобились эти знания.

Избавиться от боли оказалось несложно, но, памятуя о визите мужа, имело смысл не превращаться в бесчувственную деревяшку, а всего лишь изменить ощущения. Пусть боль превратится в наслаждение, а наслаждение — в боль. Не думаю, что Князюшка продолжит свои грубоватые ухаживания — скорее всего, меня ожидает долгая и полная приятного разнообразия ночь. С применением колюще-режущих предметов, зубов, когтей, а может, и еще чего-нибудь столь же возбуждающего. Муженек у меня такой затейник, а со злости его изобретательность наверняка будет зашкаливать. Он ведь в подвал меня кинул не затем, чтобы красиво соблазнять, правда? Значит, будет больно. А боль, как он и сказал, бывает разной, вот только вряд ли он сможет чему-то меня научить.

Поднявшись с пола уже в темной ипостаси, я глубоко вздохнула и, звякнув цепями, расправила плечи. А затем провела ладонью по животу и не удержалась от усмешки: я не лгала мужу, когда говорила, что мне запрещено убивать темных, но «забыла» упомянуть, что, во-первых, темные должны быть чистокровными; во-вторых, я не могу их убить чистым Светом; и в-третьих, этого нельзя делать до совершеннолетия, которое наступит через каких-то полгода. Однако Асака не оказалась бы в УННУНе, если бы была чистокровной темной, да и обычных бесов сюда бы не взяли. Так что я почти не рисковала. Зато вампирше не повезло — глотать кровь, в которой есть Свет, было с ее стороны неосмотрительно. И когда я ее благословила…

Я сжала когти и злобно рассмеялась, вспоминая предсмертный визг и ударившую в последний момент по глазам яркую вспышку.

Да, мой Свет изначально слабее, чем у ангелов, но он так долго находился рядом с Тьмой, так отчаянно боролся за право обладания моей душой, что научился черпать силы даже у извечного врага. И теперь, коснувшись темного, он не гас, как у пернатых, а наоборот — лишь набирал силу, рывками увеличивая свою мощь и убивая до тех пор, пока была жива моя светлая ипостась или пока рядом оставались те, кто его подпитывал.

Личиана об этом, кажется, догадалась, когда я уничтожила ее зомби, включая тех, кто еще не выкопался. А вот Асака не знала. И приятели ее ничего не заподозрили, иначе умчались бы оттуда с такой скоростью, которую только могли развить их не-мертвые тела.

Зато теперь я могу не беспокоиться, что кто-то узнает о моих способностях, на той поляне остался лишь пепел — жирный, черный и, как это обычно бывает после благословения, источающий легкий аромат земляники.

За моей спиной с почти неслышным хлопком открылся портал.

— Странно, что ты смеешься, — вкрадчиво произнес появившийся в подвале демон. — Обычно в этих камерах плачут.

Мой смех как отрезало. В груди что-то тревожно екнуло, а руки разом похолодели. Но понадобилось еще несколько секунд, чтобы до моего разума добралась ошеломительная мысль, что это не тот голос, который я хотела услышать. И не тот демон, которого я ждала.