Не выходите замуж на спор

Когда же у него возникнут дела, он совершенно спокойно запрет меня в камере и так же спокойно уйдет, потому что не должен отчитываться перед вещью. Он не поделится со мной своими мыслями. Не спросит моего мнения. Не расскажет, что его гложет. Он будет приходить лишь тогда, когда ему нужно. С удовольствием мною пользоваться, а затем запирать снова, не допуская даже мысли, что в этом есть что-то неправильное.

А если однажды любимая вещь перестанет его восхищать, он с легкостью забросит ее в дальний угол и забудет на несколько лет. Потом, возможно, вспомнит, если бросит в ту сторону случайный взгляд, ненадолго достанет, подивившись тому, что когда-то считал это важным. А затем или с досадой выкинет, или подарит кому-то в знак «дружбы и добрых намерений», довольный тем, что удачно сбагрил соседу ставшую ненужной игрушку.

Эх, зря я понадеялась на маменькино проклятие! Если бы я просто померла, проблем бы не возникло. Князь, получив свое, забыл бы обо всем и успокоился. Брачные оковы были бы разрушены. Темное герцогство бы не пострадало. Я бы благополучно отомстила и покоилась с миром под развалинами чужого замка, знать не зная, насколько быстро муженек сократит поголовье высших демонов в Преисподней…

А теперь что?

Князь осознал мою истинную ценность. Более того, скоро он обязательно потребует, чтобы я прокляла его еще пару-тройку раз. Однако быстро поймет, что это невозможно. Расстроится, само собой. Захочет убедиться, что это действительно так. В процессе наверняка обнаружит, что я перед ним совершенно беззащитна, и вот тогда я пожалею, что вообще ввязалась в эту затею.

Если мне повезет, и я сумею убедить мужа в своей полезности, то уцелею после первой брачной ночи, которая обещает быть бурной и насыщенной. А затем, возможно, получу в свое распоряжение гостевые покои, окруженные целой сетью охранных заклятий. Свет из меня, само собой, выцедят до капли, чтобы не вздумала использовать не по назначению. А когда Князюшка получит все, что хотел, то примет меры, чтобы любимая игрушка не досталась кому-то еще.

Разумеется, из покоев меня никуда не выпустят — супруг весьма дорожит собственной жизнью, поэтому ни семьи, ни друзей я больше не увижу. Собственно, я вообще никого и ничего не увижу, кроме того, что позволит мне муж. Целой и невредимой я ему, наверное, не понадоблюсь, но Свет ведь можно накапливать и без крыльев. Так что Князь ничего не потеряет, если немного подправит мой внешний вид, тем более что скоро будет иметь на это полное право.

Возможность воздействовать на него во второй раз я даже не рассматриваю — Князь больше не допустит ошибки и все время будет начеку. Сражаться с ним в открытую мне не удастся. Собственно, я даже не знаю, смогу ли вообще ему противостоять, потому что понятия не имею, во что его превратила. Если вторая ипостась демона усилилась настолько, насколько должна была, то вспышек его ярости я могу не пережить.

По достоинству оценив открывающиеся перспективы, я медленно повернулась вокруг своей оси, помня об излюбленной игре мужа — подкрадываться из самых неожиданных мест. А убедившись, что комната действительно пуста, рывком сдернула с постели покрывало и, закутавшись в него до бровей, растянула губы в жутковатой усмешке.

Зря, Княже… зря ты не посадил рядом со мной соглядатая. И напрасно оставил мне свободными руки. Боюсь, ты просчитался и подарил мне второй шанс, которым я, даже находясь на грани истощения, не премину воспользоваться. Прямо сейчас, пока ты не вспомнил, каким образом я покинула свою клетку в прошлый раз.

Вскинув над головой дрожащие от слабости руки, я тут же их опустила, в последний момент сообразив, что призывать благословение на темную ипостась не стоит. Пришлось потратить еще несколько секунд, чтобы вернуть себе человеческий облик, нацарапать на стене несколько прощальных слов, после чего облегченно выдохнуть и раствориться в сиянии истинного Света. Совершенно точно зная, что его не хватит на возвращение, но твердо веря, что лучше помереть в двух шагах от родного дома, чем до самой смерти томиться в плену у сильнейшего демона Преисподней.

Света, к счастью, хватило. И на то, чтобы вернуться в УННУН. И даже на то, чтобы добраться до собственной комнаты. Но на самом пороге ноги у меня все-таки подкосились, и в нашу с Улькой комнату я не вошла, а ввалилась, предварительно убедившись, что никто не увидит моего позора.

— Хелька!

Сидящая за столом баньши, обернувшись на скрип открываемой двери, охнула и вскочила на ноги. Но, как водится, зацепилась подолом и рухнула на пол вместе с опрокинувшимся стулом, на котором только что сидела.

Грохот раздался такой, что я поморщилась. Интересно, кто ее поднимать будет? У меня сил осталось только на моргание.

Я озабоченно взглянула на растянувшуюся в двух шагах подругу.

— Привет, Уль… Ничего себе не отшибла?

— Не-э-эт… — ошалело потрясла головой баньши. Но потом протерла глаза и с воплем: «Хель!» — поползла обниматься.

— Стой! Не надо! — попыталась отпрянуть я, но Улька, налетев с ходу, так стиснула мои ребра, что у меня потемнело в глазах.