Не взывай к справедливости Господа

Вот здесь надо бы остановиться. Подумать, куда игра эта удачливая может завести? В какую яму заманить? Да и обольстить так, что себя забудешь, что ты человек с именем Николай Яблочкин. Пусть тебя так назвали чужие люди. Пусть! Но ведь имя – твоё! Не кличка собачья, матерная, поганая!..

Но, сказано – сделано! Слово вылетело, да и живёт себе на свободе! Это воробей, чирикнул только, вспорхнул и – вот он в силках уже бьётся, а слово – нет, не поймаешь…

Перед самым новогодним вечером, потопав в подшитых валенках по снежку на другую сторону улицы, Николай Яблочкин, повертелся под неодобрительные взгляды продавщицы возле витрины, повертелся и попросил продать ему «вон ту» коробочку.

Продавщица сразу оживилась, видно наскучала одна в такой вечер, но, взглянув на детдомовца, потухла, и без особой надежды попросила оплатить покупку.

– Оплачу! А-то нет! – достал Колька тоненькую пачечку.

«А, пусть менты разбираются – откуда у этого беспризорника деньги! Мне зарплату за стукачество не платят!» – Махнула рукой продавщица, безо всяких вопросов передавая Кольке брюхатенькую коробочку.

К удивлению Кольки за коробочку пришлось отдать только два листка, а в книжечке осталось ещё восемь листиков, хватит, небось, и ещё на что-нибудь.

Вернулся Колька в свой детский дом. Коробочку поглубже спрятал в карман, решил подарить ее после ужина в школе новогодний бал.

Оделся Николай в праздничный костюмчик, волосы расчесал, воротничок рубашки на пиджак выпустил, как ходили тогда женихаться парни, и пошёл на свой первый бал.

Бал – это так просто назвали, наперёд, для солидности, чтобы знали, что есть и настоящая сказка в жизни. Только когда сказка эта сбудется, и для всех ли?..

Вот и Яблон, уж сколько лет живёт на свете, а сказки так и не дождался.

Вечер в школе богат огнями. Все лампочки зажглись, светло. Места потемнее никак не найти.

Ходит Колька кругами возле ёлки, Ирку Забровскую высматривает.

А она сзади подошла и глаза ему ладошками прикрыла. Ладошки мягкие, два душистых лепестка, а не ладони. Ослаб Колька, еле на ногах устоял. Оглянулся – и дыханье перехватило.

– …Нн-а! – протянул он голубенькую из бархата коробочку.

– Ой! – только и вскликнула Ирка, и убежала в самый дальний угол.

Заслонившись ото всех, раскрыла коробочку и, оглянувшись, быстро спрятала в кармашек своего белого в кружавчиках, фартука.

Потом тихонечко, чтобы никто не слышал, сказала затаённо смутившемуся Кольке: «Я тебе потом, летом, обязательно дам!» и отошла в сторону, чтобы не вызывать к себе внимание учителей: всё-таки Ира Забровская отличница, пример для всех, а Николай Яблочкин хулиган, каких изолировать надо в школах специальных, за проволокой…

Это только в песне поётся, что «утро красит нежным цветом…», а наяву для Кольки это было самое чёрное и печальное утро.

Утро, пришедшее так неожиданно и сгубившее на самом интересном месте судьбу ещё не подростка, но уже и не мальчика Николая Яблочкина, малолетнего преступника и вора, как охарактеризовала его заместитель директора по воспитательной части Ираида Семёновна Цибальчук, за свой длинный нос прозванная ребятами «Цаплей».

Вместо праздничного деда Мороза в детдом к утреннему завтраку пожаловал участковый «дядя милиционер», которым всегда пугали детей воспитатели, и увёл за собой Колю.

Куда его ведут? – Коля спрашивать не стал, знал куда и, хорохорясь, победно посматривал на испуганных своих товарищей.

В просторном кабинете следователя, куда привёл его участковый, Коля с удивлением увидел Ирку Забровскую с родителями и вчерашнюю продавщицу ювелирного магазина, где он покупал маленькую горбатенькую коробочку, выстланную бархатом, на котором так зазывно сияли две жемчуженки.

Ирка – вот стерва! (Коля даже от обиды зажмурился) – стала тут же указывать на него пальцем и зло кричать, что это он, Яблочкин Николай положил ей в кармашек фартучка эту коробочку, и она даже не знала, что в ней…

После чего Ирка заплакала, размазывая сопельки по щекам:

– Он вор! Вор он! Она никогда с ним не дружила и дружить не будет! Не знала, что он такой!

После чего Иру Забровскую с родителями отпустили, а Яблочкину велели остаться.

Колька запираться не стал: вот деньги, которые остались, а вон там, он показал на подоконник в кабинете, ещё много денег лежит!

Присутствующий при допросе милиционер, сразу бросился к окну, но следователь, вяло махнув рукой, остановил его и велел тоже выйти из кабинета.

Теперь Колька остался один на один со следователем, который заговорщицки приложив палец к губам, велел ему молчать о деньгах и о директоре детдома по кличке «Колобок» и никому не рассказывать.

На что Николай Яблочкин, дёрнув ногтем, передний зуб и сплюнув на пол, поклялся никому ни о чём не говорить и молчать, как рыба.

К вечеру Колобка увезла милицейская машина, сделав предварительный обыск.

Оказывается, что во вверенном ему детдоме обнаружилась большая недостача.