Не взывая к закону

Махмуд почувствовал, что Курашов искренен, уловил он и то, чего тот недоговаривает, и остался удовлетворенным.

– М-да… Как писал великий Омар Хайям, злые языки страшнее пистолетов…

Цитата из Хайяма, в которой присутствовал еще не изобретенный во времена великого поэта Востока пистолет, несколько смутила Курашова, он попытался вспомнить, когда и где слышал эту пословицу, но не смог, хотя память подсказывала, что было это давно, еще когда он был примерным мальчиком Мишей и ходил в школу.

Курашов горько вздохнул:

– Древние прошли через те же трудности.

Рассказ Махмуда об исчезнувшем вагоне он встретил слегка настороженно, так как ему было ясно, что ради каких-то барабанов из-под кабеля Турсуновы не стали бы городить огород.

– Кому могла понадобиться возвратная тара? – деланно удивился Михаил Федорович, когда Махмуд замолчал.

Тот зорко глянул ему в глаза, медленно проговорил:

– Там были еще и мешки с луком… Много мешков.

Теперь Курашову стало ясно почти все. Любопытство его подстегивалось лишь одной мыслью – каким будет вознаграждение за труды. Одновременно огурцеподобный нос юрисконсульта учуял запах опасности.

– Не пустит директор в командировку, – с сомнением проговорил он. – Скажет, что нам два барабана?

Эта фраза лишний раз убедила Махмуда в сообразительности Курашова, ведь в своем рассказе он даже не заикнулся о необходимости выехать на розыски вагона.

– У вас же там семья, – подсказал Махмуд.

– Бывшая, – поморщился Курашов.

– Неважно. Забота о детях – наша обязанность, – наставительно произнес Турсунов-старший и с улыбкой добавил: – Директор ваш человек душевный, к тому же сам разведен, трое детей в Чимкенте, двое здесь от новой жены. Любит детишек, поэтому и к вашим хлопотам с пониманием отнесется… Об этом, Михаил Федорович, не беспокойтесь, беру на себя… Зайдете завтра к секретарю, получите командировку…

Курашов лопатками ощутил, как умело его берут в оборот, и даже слегка обиделся, сказал, хмурясь:

– Не исключено, что этим вагоном уже заинтересовались компетентные органы… В каком тогда положении окажусь я?

– В самом невинном… Так и признаетесь, что решили разыскать чертовы барабаны, а заодно и семью повидать. В ОБХСС тоже люди сидят, дети у них, так что поймут, не осудят сурово за столь невинную хитрость.

Стасик, который уже успел ополовинить коньяк, хмыкнул:

– Нашли людей, Махмуд-ака!.. Волки они все противные… Менты!

Турсунов тихо, но очень сердито бросил:

– Стасик, закусывай шашлыками-то… Народная мудрость гласит: когда рот забит, ненужное слово не вырвется…

С видимым удовольствием Стасик взял приглянувшийся шампур, пальцами сорвал мясо и закинул в рот. Махмуд перевел взгляд на Курашова:

– Вам только и надо выяснить, где вагон.

– Положим, я узнаю…

Словно не догадываясь, куда клонит юрисконсульт, Махмуд коротко развел руками:

– И все! В этом моя просьба и состоит… Сообщите о месте нахождения вагона вашему начальнику отдела снабжения Рустаму Турсунову и вернетесь домой.

– Что я буду за это иметь? – напрямик спросил Курашов.

– Весьма приличную сумму командировочных…

– Весьма – это как? Два шестьдесят? – скривился Курашов.

Свой исследовательский интерес он уже утратил и начал поглядывать на покоящиеся в ледяном арычке бутылки. Тон юрисконсульта показался Турсунову резковатым, поэтому он ответил еще резче:

– Сто рублей в день устроит?

Курашов не ожидал подобной суммы, опешил на мгновение, потом, стараясь сохранить достоинство, кивнул:

– Вполне.

– Если результат будет лучше, чем я ожидаю, получите премиальные, – туманно добавил Махмуд.

Кусок мяса застрял во рту Стасика. Не отдавая себе отчета, он воскликнул:

– Махмуд-ака, меня пошлите! За такие башли из-под земли вагон достану!

Турсунов-старший рассмеялся:

– Ты, Стасик, такой человек, что ради сотни в день можешь остаться в Сибири на всю жизнь… А мне будет тебя очень недоставать… – Оборвав смех так же внезапно, как и разразился им, Махмуд скомандовал: – Хватит о делах! Стасик, ухаживай за гостем.

Стасик потянулся к бутылке коньяка, но юрисконсульт конфузливо улыбнулся:

– Махмуд-ака, мне бы водочки…

ГЛАВА 21

Евгений Облучков написал четыре претензии, отнес их секретарю, которая сразу же уселась за машинку и застучала по клавишам, облекая в удобоваримую форму неразборчивые каракули юрисконсульта. Пожав плечами, словно извинившись за столь мерзкий почерк, Облучков пригладил прядь, покрывавшую макушку, и направился к себе.

Курашов застал его за столом, Облучков сидел с самым отсутствующий видом в облаке табачного дыма. Еще раз взглянув на табличку и убедившись, что попал именно в кабинет юрисконсульта монтажно-наладочного управления, улыбнулся Облучкову, которой глядел в сторону открывшейся двери так, словно никто в нее не вошел, а она приоткрылась от случайного сквозняка.

– День добрый, – сказал Курашов.

Облучков повернулся к окну, увидел высоко в небе легкие перистые облака, выбеленные полуденными лучами Солнца, рассудительно отозвался:

– Да-а… Денек хороший… Но во второй половине будет жарковато… Здравствуйте.

– Разве это жарковато? – снова улыбнулся Курашов, приближаясь к столу.