Не за Свет, а против Тьмы

Я едва сдержалась, чтобы не фыркнуть: подобной интерпретации старого стиха мне ещё слышать не доводилось. Подвиг? Самоотречение? Ну да, как же! Чихать старику было на подвиги! И на самоотречение чихать! Мести он хотел, а не какой-то эфемерной справедливости. Не так, но хоть эдак плюнуть в лицо убийце своего народа…

Слова так и плясали на кончике языка, но произносить их я не стала. Равно как и спрашивать, кто такие "они", "те" и особенно "другие": благоразумие, чуть ли не впервые в жизни взяло верх над любопытством.

Не надо…

Не надо…

Не изменить…

Не исправить…

Не лезь, куда не просят, дурочка!

Слева стремительно мелькнуло что-то расплывчато-серое - мимо машины пронесся один из "ребяток" босоркуна, несколько раз облетел её, и внезапно завис напротив моего окна. Ветрянник уставился на меня непроницаемо-черными глазами, качнул головой вправо-влево и, в беззвучном вопле разевая рот, рванул в небо, словно ракета со старта. Если этим мне хотели что-то сказать, это "что-то" так и осталось неизвестным: никогда не была сильна в разгадывании шарад. А Катарина безучастно смотрела перед собой, и изящные тонкие пальцы ловко закалывали тщательно расчесанные волосы в элегантный узел.

Тоже слева, но дальше, в поле, что-то ярко и остро блеснуло на солнце. Я машинально повернула голову - и пальцы стиснули руль так, что костяшки побелели: среди моря пшеницы залихватски плясала молодая девушка с толстой русой косой, одетая в длинную белую рубаху. Зной, который я, было, почти перестала чувствовать, душным одеялом лег на плечи, горячими ладонями стиснул затылок, перед глазами поплыли цветные круги. Девушка всплеснула руками - и тут же оказалась на другом краю поля, не переставая притоптывать и кружиться. Нахмурившись, я отвела взгляд и, заставив себя ослабить хватку на руле, попыталась сосредоточиться на дороге. "Лада", словно не замечая состояния хозяйки, бодро бежала вперёд, мотор работал ровно, размеренно, и Стёпка басовито мурчал ему в такт.

Что-то было не так. Чего-то не хватало…

Спустя секунду меня осенило, чего именно. На обеих руках я носила разноцветные "фенечки" - браслетики из цветных ниток и бисера, подаренные мне бабушкой. Теперь остался только один, на правой руке - три других бесследно исчезли.

"Сплошная чертовщина… - озадаченно подумала я. - Феньки-то кому не угодили?"

Катарина наклонилась вперёд и молча протянула мне открытую бутылку с остатками минералки. Я благодарно кивнула, делая глоток.

- Спасибо. Куда тебе теперь?

- В Семиррреченскую. Тьебе по дороге?

- Точно. Держись, довезу с ветерком!…

"Хорошо было бы ещё к бабуле тебя затащить… устроить, так сказать, очную ставку… Но хорошего понемножку. А с бабулей у нас будет долгий разговор. Бабка Палашка, надо же!"

В этот момент наконец включилось радио. И, словно по заказу, Пелагея запела своего "Казака".

"Очень, очень долгий".

Дальше мы ехали молча. И мне ничего, совершенно ничего не мерещилось.

Старушка "Лада" не бегала так легко, должно быть, со дня своего выпуска. Всего через полчаса мы были в Семиреченской. Я притормозила у заправки, просигналила, шуганув какую-то пеструю курицу, с отчаянным бесстрашием сунувшуюся под колеса… и вдруг увидела Его.

Он сидел на скамейке под акацией - высокий и очень красивый синеглазый парень с волосами до плеч, светлыми, но не светло-русыми, как мои, а похожими по цвету на спелую пшеницу. Лоб охватывала плетеная кожаная полоска, белая футболка плотно облегала мускулистый торс, линялые голубые джинсы были художественно порваны на коленях, а кроссовки покрывал толстый слой пыли, словно их владелец прошагал не один километр.

Жары синеглазый красавец, казалось, не замечал вовсе.

Рядом с ним на скамейке лежал футляр от гитары, и я готова была поставить в заклад свой любимый мобильник, что внутри него всё, что угодно, но только не гитара.

Катарина едва дождалась, пока остановится машина, и, забыв даже попрощаться, схватила шляпку и футляр и выскочила из машины. Она бросилась, было, вперед, но затем, пересилив себя, выпрямилась, вскинула голову и медленным шагом направилась к ожидавшему её молодому человеку. Тот одним плавным изящным движением поднялся на ноги и сам шагнул навстречу Катарине, мечтательно и отстраненно как-то улыбаясь. Я успела подумать, что так, наверное, должны улыбаться архангелы, откинулась на спинку кресла и… уснула.

Нет, на самом деле я не спала. Я все видела, слышала, ощущала, но почему-то другого желания, кроме как сидеть и тупо пялиться на приборную панель не испытывала. Так было правильно. Так было нужно. Не о чём волноваться, незачем думать. Достаточно просто сидеть и ждать, как тебе и сказали…

"Почему? - внезапно удивилась я, стряхивая сонную одурь. - И кто, собственно, сказал мне такое?"

Как кто? Катарина, конечно! Она попросила подождать её, пока она…

"Она ничего подобного не говорила. По крайней мере, не вслух. И… почему я должна её ждать? Почему я вообще должна кого-то слушать?!"