Не забывай меня (ЛП)

— Нехорошо дразнить, — сказал я, прижимаясь к нему задницей. Его руки скользнули вниз по моим штанам, погладили мою растущую эрекцию, и я выпустил проклятие.

— Рид, — предупреждающее сказал я. Если он не остановится, вместо ужина я приглашу его в другое место. Но потом он усмехнулся, и его руки исчезли с того места, где они сводили меня с ума.

— Я буду хорошо себя вести. Пока.

— Вряд ли ты знаешь, что это. Но я не жалуюсь.

— Надеюсь, что нет, — он положил голову мне на плечо и смотрел, как я режу чили, чеснок и смешиваю их с луковым порошком. — Вкусно пахнет. Что готовишь?

— Как ты относишься к тако во вторник?

— Мммм… Я бы сказал, что чертовски хорошо отношусь. И ты сам делаешь приправу для тако? Черт. Я достал.

Я засмеялся и поцеловал его в нос, все еще поражаясь тому, что так спокойно могу сделать такую простую вещь, как эта.

— Чем я могу помочь? — спросил он, подойдя к раковине, чтобы вымыть руки.

— Ты можешь предложить мне развлечение.

Рид закрыл кран и прищурил глаза.

— Это твой способ держать меня подальше от кухни и от твоих штанов?

— Я бы никогда не хотел держать тебя подальше от моих штанов, — я изобразил на лице шок.

— Конечно, — ответил он со смехом, садясь за пианино. Наступила пауза, а затем он начал в быстром темпе песню, которая идеально соответствовала настроению.

— Мне это нравится. Что это?

— «Суперкалифраджилистик» [8] .

— Оу. Вспомнил.

— Мне нравится, что тебя так легко впечатлить, — рассмеялся Рид.

— Трудно таким не быть, когда речь идет о тебе.

— А что насчет этого? — он начал играть веселую песенку, которую я сразу узнал.

— «У старины Макдональда была ферма»? Теперь ты смеешься надо мной.

Он снова начал играть, а я снял сковороду с плиты и выложил фарш в дуршлаг, чтобы стек жир. Затем вымыв сковороду, положил фарш обратно и посыпал домашними приправами. Все казалось таким нормальным, разговор и приготовление ужина, пока Рид играет на заднем плане. Просто. По-семейному. Так, как и должно быть.

Музыка внезапно остановилась, и я оглянулся через плечо и увидел, как Рид качает головой, поворачивая шею из стороны в сторону.

— Ты в порядке?

— Да, у меня все хорошо. Просто немного потянулся.

— Это намек на то, что позже я должен тебя раздеть и сделать массаж?

Рид облизнул губы и кивнул.

— Да, черт возьми.

Я подмигнул, возвращаясь к приготовлению ужина, но через несколько минут музыка снова остановилась, и на этот раз Рид склонился над клавишами, схватившись за голову.

— С тобой все в порядке? Рид? — бросив салат, который резал, я бросился к нему и присел.

— Я в порядке, — сказал он, держась за голову.

— Что происходит? Что случилось?

— Ничего. Все пройдет, — по его закрытым глазам и искаженному от боли лицу были видно, что боль не прекращалась.

— Что пройдет? Сильная боль?

— Это просто головная боль, — выдавил он.

— Где болит?

— С этой стороны. Прямо здесь, — сказал он, прикрывая шрам на левой стороне.

— Просто головная боль, когда твой череп ударился об окно и разбил его? Где-нибудь еще болит?

— Нет. Ничего страшного.

Я вспомнил прошлую ночь, когда он сидел на этом самом месте, остановил игру и покачал головой, как будто что-то отгонял от себя. Может быть, что-то вроде гребаной головной боли?

— Как давно у тебя такая боль?

— Олли…

— Сколько времени, Рид?

— Пару дней… — он резко вдохнул и согнулся пополам, держа голову в руках. Вот и все. У меня произошел выброс адреналина.

Чертыхаясь, я сжал его колено и побежал, чтобы выключить плиту. Потом я схватил со стойки ключи.

— Куда это ты... ах... собрался?

— Поправочка: куда мы собрались, — я развернулся к нему лицом. — И ты знаешь ответ на этот вопрос, — я потянулся, чтобы найти бумажник в карманах, но, когда его там не оказалось, я помчался по дому, чтобы поискать его в спальне. Найдя на комоде то, что искал, я сунул бумажник в карман штанов и пошел за Ридом.

— Олли, это сумасшествие. Мне становится лучше.

— Сумасшествие? — я покачал головой. Возможно, он не понимает последствий того, что может произойти, но будь я проклят, если позволю чему-то случиться в мою смену. Я не хотел рисковать, особенно с Ридом. — Нет, сумасшествие в том, что ты никому не говоришь, что тебе больно. Сумасшествие — ничего не делать, — я протянул ему руку, и, когда он встал, продолжил, — нам нужно, чтобы тебя посмотрели, и я буду чувствовать себя лучше, если мы сделаем это сейчас. Хорошо?

Что-то в моем лице, должно быть, сказал ему, не спорить со мной, потому что он кивнул.

— Окей.

Когда мы шли к моей машине, мое сердце билось, как тысяча скачущих лошадей, топающих по моей груди.

«Это просто предосторожность, — твердил я себе, когда помогал ему сесть в машину и закрыл дверь. — С ним все в порядке. Нет необходимости волноваться. У него могут быть головные боли».

Когда я пристегнулся и завел машину, тихий голос Рида заполнил пространство между нами.

— Ты на меня сердишься?