Не заглядывай в пустоту

Вечером во дворце у папы Александра собрались самые знатные и влиятельные люди Рима. Папа усадил по правую руку от себя кардинала Пьетро Орсини и его брата Джулио, он всячески обхаживал братьев, пытаясь выведать их намерения. Кардинал Орсини держался настороженно и больше помалкивал.

В самый разгар пира в глубине зала появился крупный человек с длинными руками, густыми сросшимися бровями и сломанным носом. Во дворце его хорошо знали и боялись. Это был испанец дон Михеле по кличке Микелотто, приближенный герцога Валентино и его правая рука.

Микелотто остановил одного из слуг, взял его за локоть и прошипел в самое ухо:

– Ты знаешь меня, юноша?

– Кто же вас не знает, дон Михеле? – испуганно пролепетал слуга.

– Значит, ты знаешь, что со мной нельзя шутить, и сделаешь, что я прикажу.

Микелотто извлек из-за пазухи бокал рубинового стекла, вложил в руку слуги и прошептал:

– Сделай так, чтобы кардинал Орсини выпил вино из этого бокала.

– Но как я это сделаю, дон Михеле?

– Как-нибудь сделаешь, – отмахнулся испанец. – Ты не кажешься мне дураком. Имей в виду: если сделаешь, как я сказал, – получишь вот это, – он показал слуге мешочек с золотом, который держал в левой руке, – а если не сделаешь – вот это! – И слуга увидел кинжал в правой руке испанца. – Ты все понял? – прошипел Микелотто.

– Понял… – ответил испуганный слуга.

Он спрятал рубиновый бокал под полу кафтана и направился к столу, за которым сидел папа со своими наиболее знатными гостями. Приблизившись, слуга подлил вино в бокал кардинала Орсини и тут же неловко задел этот бокал локтем.

Темно-красное вино выплеснулось на стол и на одежду кардинала, окрасив ее, как кровь, бокал упал на плиты пола и разлетелся на тысячу осколков.

– Простите, ваше преосвященство! – испуганно пролепетал слуга. – Простите меня…

Он смахнул рукавом вино со стола и поставил на место разбитого новый бокал.

– Не беспокойся, сын мой! – смиренно проговорил Орсини. – Нам, слугам Господа, не к лицу гнев! Тем более что этот бокал куда лучше прежнего… я думаю, он достоин того, чтобы из него выпил его святейшество папа!

С этими словами кардинал придвинул красный бокал своему сиятельному соседу, а его бокал забрал себе.

– Налей нам вина, сын мой! – продолжил Орсини. – Я хочу выпить с его святейшеством за мир и процветание Италии и всего христианского мира!

Слуга дрожащей рукой налил вино папе и кардиналу. Орсини, тонко улыбнувшись, поднес бокал к губам и сделал большой глоток, папа едва пригубил и поставил бокал на стол.

– Почему с нами сегодня нет вашего сына, герцога Валентино? – спросил Орсини, когда неловкий слуга отошел от стола.

– Он отбыл к войскам, – нехотя ответил папа. – Завтра они выступают в поход.

Неловкий слуга вышел из пиршественного зала и шел по коридору с грудой пустых тарелок в руках. Вдруг портьеры раздвинулись, и навстречу ему вышел Микелотто.

– Как вы меня напугали, дон Михеле! – воскликнул слуга, с трудом удержав свою ношу.

– Ты сделал, что я велел?

– Сделал, однако…

Испанец не дослушал юношу. Он вытащил из рукава кинжал и вонзил его слуге в грудь. Тот негромко вскрикнул и упал, с грохотом рассыпав пустые тарелки.

Тем временем папа Александр VI повернулся к своему соседу и проговорил:

– Друг мой, нам давно пора забыть наши взаимные счеты. Так или иначе, мы служим одной и той же цели…

Внезапно он замолчал и широко открыл рот, как выброшенная на берег рыба.

– Одной цели? – переспросил кардинал Орсини. – Какой же?

Но папа не отвечал. Он все шире открывал рот. Лицо его побагровело, глаза вылезли из орбит, на лбу вздулись жилы.

– Вам дурно, ваше святейшество? – с показным сочувствием осведомился кардинал и повернулся к слугам. – Воды! Воды его святейшеству! Ему дурно!

Слуги забегали. Гости прервали разговоры и повскакивали с мест.

Тяжелый, грузный первосвященник попытался встать, схватился за грудь и упал на стол, хрипя и задыхаясь. Послали за придворными лекарями, те прибежали, испуганно переглядываясь, попробовали пустить кровь, но через несколько минут поняли тщетность своих попыток.

Главный из них, немец Иоганн из Любека, поднялся во весь свой немалый рост и скорбным голосом проговорил:

– Его святейшество папа скончался.

– Местечко в аду для него уже готово! – вполголоса сказал брату кардинал Орсини.

Еще до рассвета войско подошло к осажденному городу.

Герцог Валентино выехал вперед – на белом коне, в сверкающих доспехах, в позолоченном шлеме с трехцветным плюмажем, он был похож на архангела Михаила, главу небесного воинства.

– Осажденным передали мои условия? – спросил он у своего адъютанта, молодого ломбардца.

– Да, ваша светлость, – ответил тот с поклоном.

– И что они?

– Они их отвергли. Они сказали, что имеют достаточно сил, чтобы отбить вашу атаку, и достаточно припасов, чтобы выдержать осаду.

– Что ж, тем хуже для них!

Герцог поправил перевязь с мечом и хотел тронуть поводья, но тут в дальнем конце поля показался в облаке пыли всадник на взмыленной лошади.

– Кто это? – осведомился герцог в недоумении.

Адъютант пожал плечами:

– Должно быть, гонец…

Всадник подлетел к герцогу, едва не падая с седла, и выкрикнул:

– Ваша светлость, дурные вести из Рима!

– Что такое? – Цезарь наморщил красивый лоб. – Что случилось?

– Его святейшество… ваш отец…

– Да говори же ты, наконец!

– Вчера на пиру ваш отец скончался!..

Герцог Валентино, Цезарь Борджиа, несколько секунд помолчал, а затем проговорил без всякого выражения:

– Что ж, тем хуже для меня…

Ворота крепости открылись, и из них вылилась сверкающая река – рыцари в сияющих на солнце доспехах, с изготовленными к бою копьями.

– За мной! – воскликнул Цезарь Борджиа, герцог Валентино, и впереди своего отряда бросился навстречу смерти.