Не загоняйте в угол прокурора

— Смотри, Володька! Если мне не будет очень скучно, я, может быть, останусь здесь насовсем.— Но Фризе, так решительно настроенный на женитьбу месяц назад, сейчас никак не отреагировал на ее намек. Тянул. Никак не мог избавиться от наваждения по имени Нина.

Однажды, среди ночи, приготовив по сочному бифштексу с жареной картошкой — путь домой из прокуратуры проходил теперь для Фризе через Центральный рынок — и глядя, с каким удовольствием Владимир управляется с ним, Берта сказала:

— Похоже, без меня ты сильно оголодал. Неужели она тебя так плохо кормила?

— Не кормила вовсе!

— Стерва.— Берта осуждающе покачала головой.— Превратила тебя в выжатый лимон и выбросила. Давай-ка, рассказывай, кто тебя заездил! Так могут затравить человека только друзья или коллеги. У тебя же веко дергается не переставая!

Фризе знал, что теперь Берта не успокоится, пока не выпотрошит его, но попытался сопротивляться.

— Кто из нас следователь?

— По особо важным делам — я! — сказала она нахально.— Чистосердечное признание облегчит твою совесть.

Когда Фризе закончил рассказывать, Берта притянула его к полной крепкой груди. Руками, которые славились тем, что могли без промаха забросить мяч в корзину с самой дальней дистанции. Сказала тихо:

— Какой же ты у меня молодец! Я и не надеялась, что ты когда-нибудь распростишься со своей дурацкой прокуратурой!

Такой реакции Фризе не ожидал. Освобождаясь из ее сильных рук, проговорил с обидой:

— Ты что, думаешь, я пойду воспитателем в детский сад?

— А что? Это идея. Рожу тебе двух девочек и двух мальчиков…— И неожиданно переменила тему: — Знаешь, в Швейцарии есть такие маленькие городки в горах… Загляденье. И маленькие виллы среди цветов.

— Разве у меня на Николиной горе хуже?

— Не хуже, милый. Но слишком близко от прокурора Олега Михайловича.— Берта внимательно смотрела на Фризе. В глазах светились любовь и участие.— Не обижайся, Володька. У тебя такое мученическое лицо, как у святого Себастиана на той картине.— Берта перевела взгляд на небольшое полотно эпохи кватроченто — «Мучения святого Себастиана»,— висевшее напротив кровати. Фризе проследил за ее взглядом и вздрогнул. У мученика, действительно было его лицо.

Владимир соскочил с кровати и, не спуская глаз с картины, подошел к ней. Очень искусно, с большим тщанием на лицо святого Себастиана, пронзенного стрелами, наклеили вырезанное из фотографии и профессионально раскрашенное лицо Фризе.

Он стоял, не в силах отвести взгляд от картины.

— Володя, что ты там обнаружил? — спросила Берта.— Что-нибудь не так?

Фризе мог поклясться, что еще три дня назад картина была в полном порядке.

Ни разу за эти дни не сработала сигнализация.

Замки были не тронуты.

Берта отлучалась из дома лишь ненадолго.

Ночи они проводили почти без сна, в постели, рядом со святым.

Война продолжалась?

1991 — 1992гг.

Третий дубль

1

— Еще один дубль, Леня! — Максимов обнял облокотившегося на велосипед экстравагантно одетого мужчину.— Ты сделал все великолепно, но пленка шосткинская, увы! Сам знаешь, сколько материала идет в брак.

— Могли бы для меня не пожалеть и «кодака».

— Откуда?! Нам не дают ни метра!

Режиссер Максимов снимал на Дворцовой площади эпизоды фильма-концерта о популярном эстрадном рок-певце Леониде Орешникове. Время для съемок выбрали раннее — пять утра. Освещенная утренним солнцем площадь в этот час была непривычно пустынной. Лишь молодая пара, наверное прогулявшая всю ночь по городу, с радостным любопытством следила за тем, что происходило на съемочной площадке,— Орешников был кумиром молодых.

— Ну как, начнем? — спросил режиссер, окинув певца оценивающим взглядом.

Леонид кивнул.

— Только умоляю, не морщи лобик, не щурься.

— Ты бы лучше озаботился, где раздобыть приличную пленку,— усмехнулся Орешников.— А то у вас скоро ни один хороший актер сниматься не будет.— Он легко вскочил на велосипед и не спеша поехал через площадь к улице Халтурина. Оттуда он должен был появиться в кадре.

«Сволочь надутая,— подумал Максимов, глядя вслед удаляющемуся певцу.— Нос еще не научился прочищать, а уже задирает! Безвкусный пижон!»

Особенно раздражал Максимова наряд певца — немыслимая черно-желтая хламида, развевающаяся на ветру, словно бурнус бедуина, скачущего на верблюде. Как он ни уговаривал Орешникова надеть что-то более гармонирующее со строгим убранством Дворцовой площади, певец категорически отказался менять костюм. Одежду он придумывал себе сам.

— Мальчики, приготовиться! — крикнул помреж.

Орешников лениво пересек тень от Александровской колонны, рассекающую площадь пополам.

— Первым пересек финишную черту наш прославленный мастер Леонид Орешников! — голосом спортивного комментатора Николая Озерова произнес бородатый, похожий на козла осветитель. Все рассмеялись. Только случайная зрительница бросила на него разгневанный взгляд. Наверное, это была верная почитательница певца.