Не закрывайте вашу дверь

Приближается время обычного посещения, поняла Светлана, и, включив комм на создание виртуального зеркала, занялась своей внешностью. Немного подкрасилась, скорее машинально, чем для Коатля, полюбовалась симпатичным (на человеческий взгляд) лицом и прицепила бороду и бакенбарды из зелёных перьев. Сквозь шлем скафандра снаружи что-то видно, надо приблизить свою внешность к внешности анбулийца. Волосы у неё уже давно были покрашены в пятнистую композицию оттенков зелёного, в точности под оперение Коатля. Даже не на человеческий взгляд, а с поправкой на то, что зрение анбулийцев сдвинуто в ультрафиолетовую область. С тех пор, как удалось наладить общение с ним, она так и ходила, не перекрашиваться же для каждого свидания. А вот вначале пришлось много раз перекрашиваться, Изображая на голове то коричневые и жёлтые перья, то красные и оранжевые, то синие и фиолетовые, а то и какое-нибудь жуткое сочетание цветов воспроизводить, вроде розового и голубого или красного и зелёного. Это пока она пыталась общаться с другими жителями долины Спокойствия, а они один за другим отказывались иметь с ней дело, несмотря на подражание в окраске. Она уж думала, эта тактика неверна. Собиралась попробовать другую, но тут нашёлся Коатль. Она, кстати, так и не выяснила, почему он согласился с ней беседовать. Отложила опасные вопросы на потом. Вдруг спросишь, а он и задумается, чего это он, в самом деле? И до свидания. Но сейчас «до свидания» получалось независимо от этих вопросов, так что спрашивать следовало, наоборот, о том, в чём дело? Чем она провинилась, что он хочет разрушить её профессиональную карьеру?.. Ну, это на крайний случай, давить на жалость, сперва просто спросить, может, у него что случилось.

Закончив с мимикрией, она влезла в скафандр и отправилась к Коатлю, хотя, как она и ожидала, полосатого веретена в знак приглашения он не выставил.

* * *

…Что ж, как она и надеялась, всё не так плохо. Коатль не попытался её выгнать, когда она заявилась в обычные часы общения. Должно быть, и сам пришёл к выводу, что поступил слишком грубо. И что после их дружеских бесед он задолжал ей хотя бы объяснение. Так что она начала надеяться, что контакт сохранится хотя бы для чисто личного общения. Разница будет в том, и это нельзя назвать несущественным, что, будучи честной, ей нельзя будет вставлять в отчёты информацию, извлечённую из бесед с Коатлем вне рамок официального контакта. А тогда как она вообще напишет отчёт?..

Вдобавок, прежде, чем дать объяснение, он взял с неё слово что уж оно точно ни в какой отчёт не попадёт. Разве что лет через триста, когда его и его современников давно не будет на свете. Потому что стыдно.

Гребер был прав относительно постоянной угрозы, с которой должно бороться анархистское общество, чтобы существовать. Но эта угроза, по крайней мере, на Анбулии, вовсе не таится в мире духов, теологии или философии, иными словами, не выдуманная, а очень, очень материальная. Чрезмерно. Вместе с разумными пернатыми змеями здесь живут два паразита, один растительного, другой животного происхождения. Избавиться от них невозможно. Но путём поддержания максимально неудобного для них цикла существования можно не давать им развиваться. Циклы для них разные. И по длительности, и по характеру условий. Вот и всё.

Стоит сбиться, неважно, по каким причинам, сколь угодно уважительным, с какого-то из циклов, тот или иной паразит сделает шаг в развитии. Потому что паразиту плевать на уважительность причин. Организм-носитель приблизится на этот шаг к неприглядной смерти. Недаром изобретение часов примерно четыреста лет назад увеличило продолжительность жизни анбулийцев вдвое. До того полуторасуточный цикл так и был полуторасуточным, но тот, что 4⅔ суток, считали грубее, по схеме 4 суток в одну неделю, по 5 суток в следующие две. Это давало нужный результат только в среднем, а паразит использовал мелкие несоответствия.

Само изобретение циклов в позднемифологические времена увеличило продолжительность жизни анбулийцев в десять раз. После того как появление паразитов в совсем уже незапамятные раннемифические времена уменьшило её в тридцать раз. Тем самым, если верить легендам, современные анбулийцы живут всего раза в полтора меньше самых древних. Правда, достигая хотя бы такого результата путём суровой самодисциплины. Но они давно привыкли.