Не зарекайся (СИ)

Глаза были сухие – от горечи, больно было моргать, а в животе уже полыхал пожар. Закусив губу, Юля прошла к себе в коттедж, не заметив на деревянном крылечке позабытую чашку с остывшим чаем.

Щелкнул за спиной дверной замок и Юля, бессильно закрыв лицо руками, села на пол.

***

- Ты сошел с ума! – прикрикнул Алекс на отца. – Зачем выгоняешь ее?

- Ей больше не место тут, - на этом Сергей Иванович решительно прекратил перепалку с сыном, выйдя прочь.

Через минуту послышался завод мотора.

Бродский наворачивал круги вокруг хозяйки и жалобно мявчал, бодаясь пушистой башкой в бока и спину. Саша стучал в двери и злился, крича, что им необходимо поговорить. Юля так не считала. Она все так же сидела на полу и не могла подняться. Сил не было.

Она не знала, как именно Алекс должен был поступить в этой некрасивой ситуации, но понимала – не так, как поступил, ой, не так. Опустошенная, девушка не могла разобрать, что чувствует сейчас. Разочарование? Да, пожалуй, абсолютное. Боль? Совершенно верно, жгучую, иссушивающую слезы еще до того, как они успевали пролиться.

А еще, девушка совершенно не представляла куда податься. За двенадцать часов ей не найти жилья. Многочисленные подруги – не тот вариант, родственников Юля не имела. По крайней мере, таких, кто мог бы приютить ее на время. Да и не хотелось унижаться, прося, и стеснять кого-то.

Да еще ведь нужно было собрать вещи.

Стук раздражал. Отвлекал. Потерев глаза ладонями, словно это могло избавить от рези, Юля поднялась.

- Что тебе, - распахнув двери так внезапно, что Алекс отшатнулся, девушка оперлась плечом о косяк.

Ноги ее совершенно не держали.

- Юля, - Алекс замолчал, будто и сам не знал, что хотел сказать.

- Я все понимаю, - покачала головой Юля. – Тебе не нужен брак, тем более с такой как я, ты не переступишь через собственный зарок, данный однажды пасторской дочке. Да и я, знаешь ли, не горю желанием идти под венец. Так что, никаких проблем.

- Вся эта ситуация с отцом – так не должно было случиться, - в раздражении Алекс запустил ладони в волосы. – Он отходчивый, пройдет несколько дней и все станет как прежде.

- Ты сам веришь в то, что говоришь? – усмехнулась Юля. – Как раньше уже никогда не будет. Разве что ленивый не станет шептаться мне вслед. И твой отец больше не станет мной гордиться. Это позор, Саша.

В ее словах была правда, и Алекс это понимал.

- Мы сделали то, чего нам двоим хотелось.

- Совершенно верно, - кивнула Юля. – И если ты думаешь, что я виню тебя в том, что так произошло – зря. Я уже большая девочка и в силах признавать свои бездумные поступки. Мне пора собираться, так что прощай. Приятного полета.

- Постой, Юля. Возьми, - и он протянул ей свернутые в тугой бочонок зеленые купюры, закрепленные крепкой денежной резинкой.

Юля округлила глаза, засмеялась:

- Ты сошел с ума.

И, сказав это, она захлопнула дверь прямо перед его носом.

Алекс заскрипел зубами от упрямства этой гордячки. Он просто не понимал, насколько обидел Юлю отступными.

Как попало кидая в сумку вещи, Алекс ругался сквозь зубы. Он был недоволен собой, недоволен тем, как сложились их с Юлей отношения. Он хотел приятного общения, легкого и беззаботного, а получил нечто странное, горячее, срывающее все стоп-сигналы. Было почти что больно расставаться с ней вот так – грязно, некрасиво, неправильно. Но, он не в силах был дать ей то, что предложил отец. Если разобраться, Алекс вообще ничего не мог предложить ей.

Уезжать ему было рано, поэтому он просто покидал в сумку все ненужные вещи и устроился на постели, закинув руки за голову.

***

Нажитых вещей оказалось не так уж и много. Все, что было мило сердцу, переименовалось в бесполезный хлам, и было снесено в мусорные баки: открытки, письма, старые конспекты, сувенирные фигурки. Зимние вещи упаковались в прозрачные чехлы, летние – в спортивную сумку. Книги Юля сложила в деревянный ящик, что нашелся в одном из боксов. Еще одну сумку заняла косметика. Документы устроились в ручном дамском саквояже, а Бродский, вместе с едой и мисками – в своей кошачьей перевозке. Вызвав такси, Юля вышла на улицу, попутно утирая лоб от испарины.

Оказалось, что день, в самом деле, выдался не знойным. Ветер нагнал тяжелых облаков и они прочно затмили собою солнце.

Оглянувшись по округе, Юля почувствовала явственный укол в сердце. Столько лет этот приют был ее домом. Настоящим – отчим. Тут она смеялась и плакала, дружила и ненавидела. Выучилась, бродя по ухоженным аллейкам и зубря конспекты. Закалилась характером, чистя ненавистные овощи, и загрубела ладонями, выдирая сорняки из грядок клубники. Здесь, в этом приюте она влюбилась. И эта влюбленность, надо же, парадокс, лишила ее дома. Заставила удирать как зайчишку трусливого: поджав уши и мелко трясясь.

Приехала машина, таксист мигнул фарами. Юля поднялась. Седой мужчина, разглядев количество сумок, выбрался из салона, открыл багажник и помог загрузиться.

Устроившись в салоне, Юля захлопнула дверь и назвала адрес. Автомобиль неспешно тронулся. Горечь разлилась по венам, осела на языке.