(не) зажигай меня

— Что-то не так? — раздался из дверей голос Аяза. — Ты снова плачешь?

Он держал в руках миску с кусками мяса.

— Я плачу от счастья, — призналась я. — Спасибо тебе, это чудесный дом!

Забрав у него миску и поставив на стол, я быстро поцеловала его в губы — так, чтобы он не успел улизнуть.

— Я помню, как надо благодарить за подарки, — лукаво улыбнулась я.

— Не стоит, — покачал головой степняк. — Не надо притворяться. Это всё ненадолго. Через несколько месяцев ты уедешь домой. А пока, надеюсь, я смогу обеспечить тебе тот уровень комфорта, к которому ты привыкла. Для леди Оберлинг, конечно, бедновато… Да и спальни я доделать не успел… но, надеюсь, ты как-нибудь проживешь.

Я отшатнулась — такое чувство, что мне сейчас дали пощечину.

— А где будешь жить ты? — испуганно спрашиваю его.

— В стане, — пожимает плечами Аяз. — Там дел много. Надо коней подготовить к отправке в Славию, помочь отцу пересчитать стадо… Да и вообще…

— Оставишь меня здесь одну? — растерянно говорю я. — А если… что-то случится? Что-то с ребенком? А мне даже на помощь позвать некого…

— Ты права, — задумывается Аяз. — Но и обратно в стан тебя тащить… тебе тяжело будет. Здесь спокойнее.

— Ничего не тяжело, — протестую я. — Что сложного? Я уж привыкла.

— Сейчас дожди начнутся. Вдруг ты простудишься, — качает головой степняк. — И вообще, нечего тебе сейчас в стане делать. Оттуда всех жен и детей увезли. Забой скотины — не самое приятное зрелище, тем более для беременной женщины. А здесь и уборная есть, ты видела? Как во Франкии, с ванной. Знаешь что? Я к тебе нанэ пришлю. Поживет с тобой.

— С пятью детьми? — поднимаю брови я. — Замечательная идея.

Аяз вздыхает:

— Не капризничай, Виктория. Ничего с тобой не случится. Все женщины вынашивают детей, ты не первая, не ты последняя. Буду приезжать. Не хочешь одна, не хочешь с нанэ! Я не могу бросить все дела и сидеть у твоих ног.

Я молча кидаю на стол кусок мяса, снимаю со стены тесак и начинаю кромсать будущий ужин. Сорву злость на мясе, может удасться не заорать. И без того всё плохо. Криками я сделаю еще хуже. Аяз берет меня за плечи, отстраняет и ловко режет мясо сам. Я отворачиваюсь к окну.

Он не понимает! И не поймет, наверное. Дома я никогда не оставалась одна, даже ночью. Всегда рядом родители, братья, бабушка… прислуга, наконец. А уж рядом с беременной женщиной вечно была целая толпа.

Я здесь одна. Никого не знаю. Из близких — один муж. Мне нравится Наймирэ, но постоянно находиться рядом с ней — увольте. Я хочу прежнего Аяза. Веселого, ласкового, любящего меня. Если не он — никто мне и не нужен.

По привычке начала перебирать припасы: отставила в сторону мед, горчичное семя; приготовила головку чеснока.

— А что ты собираешься готовить? — полюбопытствовал Аяз, даже не заметивший мою подавленность.

— Мясо в меду и горчице, — медленно произнесла я с коварной улыбкой. — А завтра блинчиков напеку. И хочу пирогов сделать, раз есть духовка.

— Звучит заманчиво, — степняк попытался заглянуть мне через плечо, пока я готовила маринад.

— На вкус еще лучше, — пообещала я. — Мясо будет очень нежным. К нему я отварю овощи и напеку лепешек.

Любишь покушать, милый? А я готовлю пусть и не как профессиональный повар, но уж точно лучше твоей нанэ! Ты у меня будешь каждый день приходить…

— А долго мясу вариться? — тоскливо вздохнул Аяз.

— Этому — долго. Несколько часов еще мариноваться будет.

— Тогда я пошел…

— Куда? — удивилась я. — Полдня прошло уже. Приедешь к ночи. Какой в этом смысл? Отдохни, помойся, выспись. Утром поедешь. Я тебе с собой блинов положу.

— А тебе не тяжело у плиты стоять? — обеспокоенно спросил степняк.

— Будет тяжело — прилягу, — пожала плечами я.

Мы, оборотни, народ крепкий, беременность переносим легко. Человеческих женщин, я знаю, порой тошнит довольно долго, они падают в обмороки и всё такое. У нас же только на раннем сроке слабость и головокружение, а как только организм привыкает к своему положению, наоборот — сил прибавляется.

Аяз кивнул, из его глаз ушло беспокойство.

— Ты права, — кивнул он. — Сегодня останусь. Уеду поутру. Ты бледная. Отдохни. Зачем ты сразу к плите?

— Я люблю готовить, — пожала я плечами. — Это успокаивает.

— Тебе нельзя волноваться.

И тут я всё же взорвалась. Вы поглядите на этого лицемера!

— Да что ты говоришь! — ядовито воскликнула я. — С чего бы мне волноваться? Я в незнакомом месте совершенно одна, да еще беременная! Муж меня украл, против моей воли женился, заделал мне ребенка, а теперь намеревается бросить в одиночестве! Я совершенно спокойна!

С грохотом швырнула на стол миску, которую вертела в руках и вылетела из кухни прочь.

Да, я виновата! Не нужно было вот так сообщать о ребенке! Но и он хорош: люблю, не люблю! Ты уж определись! Если любишь — иди до конца! Или (тут я остановилась и схватилась за грудь) — он просто добивался одного — ну того, чего хочет мужчина от женщины? А теперь, когда он добился своего, я ему больше неинтересна?