Не жалея ни о чем

Я качаю головой и улыбаюсь, оглядывая интерьер клуба, пока мы проходим внутрь. Здесь еще темнее, чем в стейк-хаусе, вся мебель выдержана в различных оттенках черного, что создает таинственную, знойную атмосферу. Такое чувство, что здесь можно делать все, что угодно, и это останется тайной в тени, в чем и заключается суть.

— Вау, — выдыхает Мейсон, глядя вверх.

Я все еще злюсь на него, но следую за его взглядом.

Потолок высокий, клуб не двухэтажный, как кажется снаружи. Качели подвешены в двадцати футах над головой, блестящий металл мигает в свете ламп, а затем медленно вращается вокруг. На каждых качелях сидят женщины в нижнем белье, блуждающие огни освещают мелькающие участки кожи здесь и кружева там. Они двигаются в идеальной синхронизации с медленным, чувственным ритмом, льющимся из динамиков, ритмичным пульсом, который звучит как секс.

— Это должно быть незаконно, — говорит Гарретт. Но в его голосе слышны нотки восхищения, когда он наблюдает за гипнотическим зрелищем, которое отражается на лице каждого парня здесь. — Что, если одна из них упадет?

— Они прикреплены на ремни безопасности, — говорит Чейз. — Дон, менеджер, рассказал мне все об их мерах безопасности, когда я позвонил, чтобы зарезервировать места. Я не собираюсь быть отстраненным прямо перед плей-офф только потому, что я был в клубе, где умерла стриптизерша.

Мейсон хохочет. Гарретт закатывает глаза.

— Так рад, что ты правильно расставил приоритеты, братишка.

— Эй, я просто спрашивал. Давайте, этот угол — наш.

Мы все следуем за Чейзом вглубь клуба. Длинные кожаные диваны отделяют большую часть клуба, черные мерцающие струны, свисающие над ними, почти прозрачны, но не совсем.

Чейз ведет нас в одну из приватных зон. В центре комнаты стоит сцена с шестом, а в углу — барная стойка с барменом, готовым смешивать напитки.

Я опускаюсь на кожаный диван, который окружает сцену. Он на удивление удобный, намного мягче, чем кожаная мебель в моей гостиной. Я откидываюсь назад, стараясь не думать о количестве телесных жидкостей, которыми, вероятно, покрыта эта мебель.

Гарретт опускается рядом со мной несколько минут спустя, в то время как большинство других парней задерживаются у бара в ожидании, когда их обслужат. Похоже, он впервые выпил в качестве жениха.

— Веселишься?

— Вообще-то, да, — отвечает он. — Приятно расслабиться. Я рад, что ты приехал.

— Я тоже.

— Подожди, — говорит Гарретт. — По словам Чейза…

Я следую за его взглядом. Пять женщин с важным видом направляются к центральной сцене. Пять обнаженных женщин. На них только туфли на шпильках.

Чейз вскрикивает со своего места у бара. Ритм ускоряется и меняется, когда женщины впадают в хореографическую постановку, каждое движение целенаправленно и эротично.

— Черт. Я думал, Чейз пошутил насчет половины из плана, — говорит мне Гарретт, делая глоток чего-то, пахнущего как неразбавленная водка. Его взгляд прикован к брюнетке, крутящейся вокруг шеста. — Которую из них мне следует привезти обратно в отель?

Я пораженно смотрю на него.

Голова Гарретта поворачивается влево, чтобы посмотреть на меня, появляется ленивая ухмылка. Я почти уверен, что я единственный полутрезвый в группе. Кроме виски, которое я выпил в баре отеля, я не выпил ни капли. Но я не понимал, насколько пьян Гарретт, до данного момента.

— Это твой план? — Я убираю осуждение из своего голоса, но я удивлен. Гарретт встретил свою невесту после того, как мы закончили школу. Я встречался с Сиенной всего несколько раз, и один из них был на свадьбе Скарлетт и Крю. Она была организатором свадьбы.

Ни в один из этих случаев у меня не сложилось впечатления, что у них открытые отношения.

— Если она спит с другими, почему я не могу?

Я моргаю, глядя на него, еще более шокированный.

— Сиенна изменила тебе?

— Ага.

— Ты… уверен? — Не самый сочувственный ответ, но это первый вопрос, который приходит мне в голову.

Он мрачно смеется.

— Да. Я уверен. Трудно ошибиться, когда другой мужчина по самые яйца входит в твою невесту в вашей постели.

Я начинаю жалеть, что не был пьян.

— Прости, чувак.

Гарретт кивает.

— Да. — Он делает паузу. — Ты не спросил, почему я все еще женюсь на ней.

— Я… На самом деле это не мое дело.

Он сутулится, снова переводя взгляд на танцующих женщин. Выражение его лица тоже поникло, отягощенное алкоголем и печалью.

— Ты единственный человек, которому я сказал.

— Ты любишь ее, верно?

Гарретт делает большой глоток.

— Я не уверен. Она говорит, что любит меня. Что всегда любила, и это было ошибкой. Но можешь ли ты изменять тому, кого любишь?

— Я не знаю. Я никогда не был влюблен.

Но я переспал с женщиной, которая была предана другому мужчине. В этой ситуации у меня больше общего с любовником Сиенны, чем с Гарреттом, и это горькое осознание.

— Ты всегда был умнее меня, Оливер. — Гарретт допивает остатки своего напитка. — Давай поднимемся на сцену.

Я смотрю на часы.

— Ты бы возненавидел меня, если бы я сбежал?

Гарретт смеется. Искренне. Неудержимо.

— Ты издеваешься надо мной, Кенсингтон? Этот вид… — Он машет рукой в сторону сцены. — И ты готов уйти?