Не жалея жизни

Собрались учителя района на свой районный совет. Волнуют их вопросы воспитания молодого поколения. Беспокоит, что некоторых «переростков» запугивают дома, а иногда встречают в лесу «подпольщики», проча им «угнетенное будущее и быструю смерть от науки», если они не пойдут об руку с ними.

— Недавно пропал ученик 8-го класса Ваня Борода. Мать его твердит, что не знает никакого Вани. Не было у нее сына. А ведь сама приводила его за руку в школу. Может быть, его дядя увел мальчика в банду? Он недавно появлялся в селе и хвастался, что, вот, мол, нападут американцы — и националисты возьмут свое… А одному ученику Ваня говорил, что уезжает в город. Не встречался ли кому здесь он?..

Плачет учительница, рассказывая об этом. Возмущает ее, как это родная мать может отказываться от своего собственного сына и утверждать, что его вообще у нее не было.

…Едут в село оперативные работники. Сигнал немедленно надо проверить, а «дядю» найти и обезвредить.

Беленькая хатка. Вишни у хатки. Огород. В конце усадьбы сарай для поросенка. Дальше вырубка и лес. Средних лет женщина встретила чекистов молчанием, даже не взглянув в сторону вошедших и не ответив на их приветствие.

— Так вы слышите, что нас интересует?

— Пытайте не пытайте — нема у мене сына…

Перекрестилась, утверждая это, отвернулась, загремела ведром и вышла из хаты.

Знали чекисты, что бандиты даже близких своих родичей не уводили сразу с собой — проверяли и подготавливали к возможным «лишениям». Нет ли на территории усадьбы схрона, промежуточной «крыивки», где скрывают мальчишку?

Приглашены понятые. Начат осмотр. Вот быстроглазая понятая Варя незаметно для соседки подала чекистам знак: мол, ищите не здесь, а подальше, за усадьбой…

Морозно на дворе. Снег только что стаял, но еще остались его следы в затененных местах. Присели на краю канавы. Закурили. Но что это? В стороне леса, там, где округлая полянка, среди вырубки поднимается еле заметный «парок». Он хорошо просматривается на фоне темнеющих деревьев, колеблет линию горизонта…

— Кончайте перекур, чекисты!

И вот лопаты вгрызаются в подмерзшую землю. Побледнела мать, когда обнаружились сколоченные треугольником доски. Это отдушина. Через два — два с половиной метра отдушина стала вертикальной.

— Вылазь, хлопче! Молчание.

— Твоя мати тут…

Не выдержала испытания, бросилась к отдушине и запричитала мать:

— Вылазь, Иванко, родной мой сыночек, не губи себя и меня…

Ползает у чекистов в ногах, проклинает себя и своего непутевого брата, который «сбил хлопчика с панталыку»[104]. Кается за то, что она отказалась от сына. Клянется, что пошлет его учиться, а «бандюг» заставит забыть дорогу в ее хату…

Не разошлись ее слова с делом. Помогла она чекистам изловить «бандюг» и хорошим человеком воспитала своего сына.

* * *

Потеряли под ногами опору «самостийники». Провалились их планы вооруженного захвата власти в западных областях Украины. Не находят поддержки в народе их беспочвенные идеи. Подавляющее большинство людей разобралось, наконец, в том, что именно с приходом Советской власти устраивалась их жизнь так, как об этом мечтали отцы. Поняли на западноукраинских землях и старый и малый, что во вредное дело втягивали их бандеровцы… Не будет им теперь поддержки.

Но не унимаются закопавшиеся в лесные бункеры и бежавшие на Запад главари националистического подполья, чьи преступления закрыли им путь к честным людям. Не хотят они разоружиться, покаяться и жить, как все. Не хотят признать, что потеряли всякую перспективу в своей бесплодной, губительной для них же «борьбе».

Подогреваемые и подкармливаемые реакционерами Запада, они ищут «симпатиков» из молодых, захваливают и развращают их антисоветскими анекдотами, запугивают и обманывают, не останавливаясь перед убийством своих близких, порвавших с оуновским подпольем или явившихся с повинной в советские органы власти.

…В Косовском аппарате МГБ до утра не гаснет свет. Входят и уходят, уезжают и приезжают его работники. У руководства уже который час обсуждаются и анализируются полученные данные о бандеровском референте по кличке Ветер и его двух боевиках. Эта банда кровью своей жертвы расписалась на клочке бумаги «за измену нации», который был обнаружен на истерзанном теле недавно демобилизовавшегося из Советской Армии Степана Шевчука. В аппарате помнили этого молчаливого стройного парня. В 1945 году он пришел сюда, чтобы навсегда расстаться со своим темным прошлым, с бандитской кличкой Байда, с оружием, выданным ему «братьями» для борьбы за «самостийную Украину»…

— И вы, Федоренко, виноваты в смерти Шевчука, — сказал начальник райотдела, когда собрались все вызванные им работники. — Не предостерегли его от возможной расправы. Докладывайте, что узнали…

— Да говорил я с ним, буквально накануне, товарищ майор. Просил даже, чтобы он ни на один вызов кого бы то ни было не ходил, не сообщив мне. Но он полюбил дивчину, а когда любят, разве есть время думать о себе… Вот и забыл мои наставления.