(не)желанный малыш для олигарха (СИ)

Больше вопросов не задавала. Всю оставшуюся дорогу мы ехали молча. Я смотрела в окно, как мелькают витрины, спешат прохожие, как сереет небо и жаркое солнце скрывается за ватными облаками. Кто-то читал газету на бульварных скамейках, кто-то катил велосипед. Как все стремительно меняется: запахи, люди, атмосфера. Перекрестки, улицы, проспекты. В этом большом городе жизнь не останавливается ни на мгновение. Лишь когда загорается светофор, большой поток машин останавливается и артерии города замирают.

В гостиной меня встречала Жанна. Она была в черном обтягивающем платье, которое так подчеркивало ее стройную фигуру. При виде меня она бросилась меня обнимать, а потом со слезами на глазах сказала:

– Можно я подержу малютку?

Я неуверенно протянула ей свою дочь.

– Такая красавица, – Жанна улыбнулась сквозь слезы. – Как хорошо, что ты еще такая маленькая и не видишь всего этого... Прощание завтра, – продолжила она сухо и бесцветно.

Это была небольшая церковь с высокими потолками и мрачными сводами. Горели свечи, ощущался запах лампадного масла. На деревянных скамейках сидели незнакомые мне люди, опустив головы вниз. Я медленно шла вперед, слушая, как в тишине стучат мои небольшие каблуки и отдаются гулким эхом по сторонам, как скрипит деревянный пол, как пробирается солнечный свет в витражные окна.

Когда подошла ближе и положила рядом с ним цветы, единственное, что я смогла сказать:

– Прощай, Давид, – и теплая слеза покатилась по моей холодной щеке.

***

Что я почувствовала, когда переступила порог дома, где уже не было и никогда не будет Давида? Без него слишком пусто. Наверное, нужно привыкнуть. Говорят, время лечит, но я уже не верю этому утверждению.

Еще мне казалось, что возле меня и моей малышки слишком много людей. Нянечки, врачи, медицинские сестры. Они постоянно говорили, что мне делать: не носить ребенка часто на руках, укладывать в кроватке, соблюдать режим, правильно питаться.

К некоторым их советам мне не хотелось прислушиваться. Я спала с малюткой на одной большой кровати, кормила ее грудью тогда, когда она этого попросит. Постоянно качала на руках, прислушиваясь к ее тихому дыханию. А еще мне жутко хотелось домой. Теперь я так загорелась этой мыслью, что меня сложно было переубедить.

Часто вспоминала об Анне, Викторе и даже Фране. Меня интересовало все: как там моя белогривая лошадка Джоконда, как распускаются мои любимые розы, как солнце гуляет над берегами, как вьется виноградная лоза.

Дочку я назвала Софией. Несмотря на все убеждения Давида, не думала, что у меня родится дочь. Поэтому имя придумала спонтанно, когда пела ей колыбельную, а в открытое окно светила полная луна. Милая-милая крошка, которая так сладко спит, тянет ко мне свои ручки и редко плачет. Моя София, моя мудрость, мое знание.

Каждое утро понедельника Софию осматривал доктор. Я не видела в этом необходимости, но так было положено, пока малютке хотя бы не исполнится месяц.

– Значит, хорошо кушает, молока хватает. Просто прекрасно! Не нужно покупать дополнительные молочные смеси. Только материнское молоко, – отвечала мне педиатр, которая наблюдала малышку. Худая, светловолосая, с широкой, искренней улыбкой. Она постоянно слушала стетоскопом сердечко Софии и проверяла специальным прибором крошечные ушки.

– Слух сто процентный, – повторяла она и кивала головой. – Все хорошо, причин для беспокойства нет.

И это счастье – слышать, что с ней все в порядке.

В последнее время адвокат Давида появлялся внезапно. Когда я уложила малышку и спустилась в гостиную, он ждал меня, сидя на мягком диване, закинув ногу за ногу.

– Завтра я тебя представлю акционерам компании, – сухо сказал он и его круглое, вспотевшее лицо стало более серьезным.

По коже пробежали колкие мурашки. Страшно. Почему? Почему мне становится так страшно?

– Это обязательно? – скрестила руки на груди, стараясь сохранить спокойствие.

– Да. И ты должна быть готова ко всему.

Это было самое высокое здание на одной из главных улиц в Калифорнии.

Просторный холл, лаунж–зона, модульная мебель. Мягкий свет, открытая зона ресепшн и обилие декоративных растений.

Когда я зашла в лифт со стальными стенами и высокими зеркалами, то посмотрела в свое отражение и задала главный вопрос: готова ли я? Готова ли я к встрече с людьми, которых не знаю? Готова ли я отвечать на вопросы? Возможно зря это все? В какой-то момент потеряла уверенность, а потом вспомнила малютку, которую сегодня пришлось оставить с няней и поняла, что не должна сомневаться. Все будет хорошо, главное не волноваться.

Смело распахнув двухстворчатые двери, я уверенно зашла в конференц-зал, цокая каблуками по аккуратно выложенной плитке.

Затаилась тишина. Безмолвная, пугающая. Они смотрели на меня и чего-то ждали. Разглядывали, как статую свободы, изучали недоверчивыми взглядами. В какой-то момент окружающие меня люди напомнили стаю голодных волков, которые готовы наброситься в любой момент, стоит лишь сделать один неверный шаг.