Не женское это дело…

– Но он всегда был так устремлен, так неколебим, так победоносен. Краса и гордость, можно, сказать.

– Я не могу тебе сказать на что конкретно наткнулся он в своем внутреннем путешествии, он не обращался ко мне за помощью и ничем не делился, но то, что его состояние и поведение свидетельствуют о крайней степени страха перед дальнейшим знакомством с самим собой не вызывает у меня ни малейшего сомнения. Жаль, если он не справится с этим.

– А помочь?

– А он, что просит?

– Я помню, конечно, помню: не помогай, если не просят. Не живи чужой жизнью, не взваливай свою на других. Во всяком случае, стараюсь помнить.

***

– Снять дистанцию, впустить человека в себя – это все, что нужно сделать, чтобы действительно увидеть Другого, как Другого, потому что как только вы это сделаете, между вами, как таковыми и другим, как таковым ничего не будет, исчезнет кривое зеркало вашего восприятия и ваших проекций, вам не в чем будет видеть отражение своих проекций и вы вынуждены будете видеть другого, каков он есть.

– А как я могу быть уверен, что это действительно другого я впустил себя, а не насочинял очередные проекции?

– Это так страшно, что не ошибешься. Поверь мне.

– Ничего себе критерий.

– Я вам больше скажу, еще труднее и еще страшнее, воспринять себя, как другого и впустить этого другого в себя, снять дистанцию с самим собой и познакомиться с самим собой, наконец. Вот задачка достойная истинно устремленного человека.

– А с тобой, с тобой-то как познакомиться?

– Да так же. Впусти меня в себя, и я буду там жить, как и любой другой, с кем ты имела смелость снять дистанцию.

– А чем собственно, по большому счету, я занимаюсь все эти годы, но ты так быстро меняешься, может у меня там, куда впускают места мало для такого как ты?

Тогда займись расширением территории своей субъективной реальности, в любом случае занятие не бесполезное.

– Нужно просто открыться и впустить человека в себя, ты никогда не ошибешься, общаясь с ним, потому что станет не важно, как часто вы видитесь, потом что там, внутри тебя, он живой, не описание, не представление, не воспоминание.

Печка постепенно разгоралась. Уже отремонтированное, но еще необжитое помещение. Две небольшие комнатки и холл. Первое официальное место работы, после многих лет скитаний. Оно было прекрасно, уютно и даже люстра была сделана мастером стеклодувом по эскизу и специальному заказу.

Она вернулась в настоящее, где Мастер продолжал свою беседу, растерянная, ошеломленная этой повторяющейся ситуацией, несомненно, упустившая нить беседы с одной только затмившей все мыслью:

– Господи, я ни чему не научилась!

– А зачем это, вообще надо? Другого видеть, себя, как Другого воспринимать и знать? Живут же люди без этого и часто совсем не плохо живут?

– А ни зачем. Это нужно только тем, кому надоело жить в окружении самого себя. Зачем путешествовать, зачем переживать огромность мира, зачем переживать горы и пустыни, другие города и страны? Ни зачем. Просто, потому что есть такое желание.

***

Юный Маг всегда руководил ситуацией с мягкой улыбкой и твердой рукой.

– Мы ждем вас там, где ждем. Вы встраиваетесь и приходите к нам, там и поужинаем. Сейчас кинем жребий и каждый принесет на место встречи то, что ему выпадет по жребию.

Ну, что ей могло выпасть по жребию, который они тянули из рук Мага? Донести ведерко с водой для чая туда, неизвестно куда, где он ждал неизвестно где. Вам никогда не доводилось спускаться с двадцатиметрового песчаного обрыва в туфлях на каблуках и в единственной приличной юбке, в сумерках с такой ношей?

– Так выйди из игры. Кто тебя заставляет?

– Мне так хочется почувствовать себя своей.

Узкая юбка с жалобным треском разорвалась почти до пояса.

– Ну, что? Почувствовала?