Не зови меня больше в Рим

Мы продолжали эту нелепую игру еще пару часов. Я давила на нее, пыталась продемонстрировать, что одно ее показание противоречит другому. Абате пытался запугать Марианну экстрадицией в Испанию и одновременно давал туманные обещания обойтись с ней по-хорошему, если она скажет, кто и за что убил киллера. Но на Марианну не действовали никакие запугивания, никакое давление. В ней чувствовалась какая-то врожденная живучесть, и я даже подумала, что, видно, она успела побывать в самых разных переделках. И еще я поняла, что легко мы ее сопротивления не сломим. Я же, напротив, уже плохо владела собой и попросила Абате сделать перерыв.

Мы отправились обедать. Я так устала, словно на вопросы пришлось отвечать мне самой. Абате был серьезен и целиком погрузился в свои мысли. Он не сказал мне ни слова, пока нам не принесли еду. И только тогда он поднял глаза и пылко спросил:

– Ну почему, почему эта женщина уперлась и отрицает очевидное? “Не знаю, кто убил Катанью”. Это ведь смешно, это совершенно по-детски. Ведь она же сама предупредила каморру! Почему бы ей сразу не признаться?

– Если она признается, что выдала Катанью мафии, она сразу превратится в соучастницу убийства. Ну кто без сопротивления согласится на это?

Абате накинулся на спагетти с таким видом, словно перед ним были заклятые враги. И тут же сказал, с трудом скрывая отчаяние:

– Какой-то дьявольский узел, и никому из нас, боюсь, его не распутать!

– Мне жаль, что я втянула тебя во все это, – отозвалась я сокрушенно.

Он беспечно помахал рукой в воздухе, словно желая показать, что не о чем тут жалеть.

– Я бы хотела продолжить допрос сегодня же, – сказала я.

– А мне подумалось, что лучше оставить конец дня свободным и снова допросить ее завтра утром.

– Для чего оставить конец дня свободным?

На лице его отразилось разочарование, и он ответил нервно:

– Ну, не знаю, может, ты захотела бы поздороваться с Торризи, посмотреть, как он допрашивает главарей мафии…

– К сожалению, истекает срок, поставленный мне моим шефом. Я не могу надолго задерживаться в Риме. Так что лучше отдать сегодняшний день работе.

– Как желаешь, – ответил он серьезно.

Марианна Мадзулло была частью криминального мира, поэтому, вероятно, на нее и не действовали традиционные методы допроса, основанные на давлении и угрозах. Она играла отведенную ей судьбой роль и следовала правилу: смейся над полицией, пока можешь, а коли попадешься, держи рот на замке и отдай себя на волю случая. Теперь, опять оказавшись рядом, я смотрела на нее совсем иначе – скорее с человеческим любопытством, чем с профессиональным интересом. Какие жизненные обстоятельства сделали из нее то, что она есть? Я всегда считала, что гораздо труднее вырваться из мира мелкого криминала, чем отказаться от серьезного преступного пути. Чтобы выжить, Марианна крутилась среди воришек, наемных убийц, всякого рода жулья и проституток: кража в магазине бытовых приборов, поручения от каморры… А еще были любовные увлечения, личные отношения, дружеские узы. Вполне возможно, она уже просто не могла выбраться из этой среды. Она знать не знала итальянских законов, а потому не догадывалась, в чем конкретно ее обвинят и какой срок заключения потребует для нее судья. Вместе с тем мне казалось, что перспектива оказаться в тюрьме Марианну не слишком пугала. Ведь она уже там побывала. Нельзя было исключить даже того, что такую отсидку она воспринимала как своего рода отдых от полной треволнений жизни. До сих пор мы пытались согнуть ее, подчинить себе ее волю, однако с ней, пожалуй, следовало вести себя по-другому. Думая о Марианне, я ни разу не почувствовала даже намека на жалость, а это со мной редко случается. Слишком живо было в памяти воспоминание о Джульетте Лопес. Совершенно напрасная смерть, жестокая, ужасная… Но, вполне возможно, мы должны были все-таки оставить место и сомнению: а вдруг Марианна Мадзулло не имела никакого отношения к этому убийству, а вдруг не имела…

И я попросила Маурицио оставить меня с ней наедине – второй допрос я проведу с глазу на глаз. Мне требовалось переосмыслить свои цели, разомкнуть стороны треугольника, дать ей высказаться. Инспектор Абате согласился. Он пообещал, что будет находиться поблизости на тот случай, если мне понадобится переводчик. Я вошла в комнату для допросов.

Марианна Мадзулло, которая была хитрой как кошка, тотчас уловила перемену в моей стратегии. Когда я села перед ней и попросила рассказать историю своих отношений с Катаньей, она не сочла нужным выказать удивление, а просто подняла брови, вытаращила глаза и пару раз глубоко вздохнула. В такой реакции мне почудилась грусть.

– Что вы хотите услышать?

– Каким он был?

Она задумалась, будто выбирая в прошлом момент, с которого лучше начать рассказ, и это меня обрадовало: значит, она согласилась побеседовать со мной по-простому.