Неаполитанская мафия. Рассказ щенка

Катена опустила глаза и ничего не произнесла в ответ. «Коки Кола», желая развеять ее замешательство, вступилась, обращаясь к «Жемчужинке» с угрожающим взглядом:

— Кто бы говорил! Только послушайте ее! Ты что, забыла о своем дружке, который сбежал с какой-то Полячкой, да еще и двоих детишек ей заделал? Ну и где он теперь? У тебя дома! Он, Полячка да двое мальцов, а эта законченная дура еще кого-то учит тут.

Подружки принялись крыть друг друга последними словами. Катена была вынуждена решительно вмешаться в перепалку.

— Эй! Что вы разорались, как базарные бабы? Вы вообще-то в доме у приличных людей… знаете, вы просто две деревенщины!

Обе скандалистки посмотрели друг другу в глаза и перестали ругаться. «Коки Кола» с раздражением добавила:

— Ты права, Катена… прости, мы что-то совсем слетели с катушек. Кате, на самом деле мы пришли попросить у тебя об одолжении. У жениха «Заики» нет работы, и мы подумали, что Дон Дженнаро мог бы устроить его, ну там стоять на стреме у торговцев наркотой.

— На стреме? — повторила Катена, делая вид, что не понимает, о чем идет речь, но «Коки Кола» сразу же пояснила.

— Ну Катена! На стреме! Те, что стоят на углу и предупреждают, когда появляются приставы или полиция, в общем те, что стоят на стреме… понятно?

Катена кивнула, и в то же время в гостиную спустился Дон Дженнаро. Он поздоровался со всеми и собрался было уйти, но его остановил голос Катены.

— Дон Дженнаро, извините, можно вас на минутку? Вот здесь одна моя подруга, у нее проблема, она бы хотела переговорить с вами. Можно?

Не произнеся ни слова, хозяин сел на стул во главе стола и выслушал, как девушки робко и смущенно изложили свою просьбу. Дон выдержал долгую паузу и произнес:

— Я об этих делах ничего не знаю… и ничего в этом не понимаю… но у меня есть друг, который может вам помочь. Катена, — сказал он с напыщенностью босса, — пойди к Сандро «Вошке» от моего имени, объясни ему все… и он решит вашу проблему. — Затем он встал и добавил: — Скажи моей жене, что я жду ее в саду.

Подруги встали и поблагодарили хозяина. «Заика» бросилась к нему, чтобы поцеловать руку, и, несмотря на то что Дон Дженнаро попросил не делать этого, он не убрал руку и тут же обнаружил отпечаток губной помады на ладони. Дон вышел, расчувствовавшаяся девушка проводила его взглядом, полным восхищения, потом промолвила:

— Какой красивый мужчина, какой элегантный, — и, вздохнув, продолжила: — Для него я бы сделала все, о чем бы он ни попросил.

Но ее осадила «Жемчужинка»:

— Да что бы ты такого сделала? Ты что не видела, какая у него жена? Ты хочешь сравнить себя с ней? Ты? Вылитый уродливый пекинес? — а потом, обращаясь к Катене: — Кате, а как ты вообще умудрилась оказаться в этом доме?

— Вы должны знать: когда я была еще совсем юной, мне было лет пятнадцать или шестнадцать, я была очень симпатичным парнем, и донна Куку захотел встречаться со мной. Вы его помните? Донна Куку был гомиком, жившим рядом с Площадью Кавур, точнее у Ворот Сан Дженнаро. Все его звали Пеппино «Портной». Куку был признанным и уважаемым объектом для насмешек в квартале, потому что у него был горб и спереди и сзади, в общем, он был горбуном, ростом метр тридцать, с лицом Мойры Орфеи;[24] он обладал необыкновенной красотой, поразительной, и плевать он хотел на свое уродство, напротив, он считал себя самым привлекательным. Куку был портным, и когда клиенты приносили ему задаток за какой-нибудь костюм, он сразу же просил меня, чтобы я взяла купальные плавки, полотенце, и мы отправлялись на море. Куку закрывал ставни на витрине дома-ателье, а сверху прикреплял похоронную карточку и опускал шторы в знак траура. Соседи, проходившие мимо, удивлялись: «Какая же большая семья у синьоры Куку, что ни неделя у него кто-то непременно умирает?» Но у Куку не было никакой семьи, он был сиротой из приюта Мадонна ди Помпеи, усыновленным одной неаполитанской парой, но этого люди не знали. Короче, мы с Куку закрывали магазин и уезжали на пляж «Элена» или на пляж «Королева Джованна» в Сорренто.

Куку очень часто одевался в женское: он надевал приталенный жакет, узкую прямую юбку синеватого оттенка, затем он красился, и мы играли в мужа и жену. Мне было хорошо с ним, он смешил меня, только представьте себе, когда мы ездили на пляж, он делал в песке углубление для горба на спине, а на горб спереди он набрасывал парео, и тогда люди принимали его за женщину. Потрясающий был человек, донна Куку; когда он умер, к витрине ателье прикрепили траурную карточку, но никто не обратил на нее внимания. «Донна Куку поехал пообедать с другом», — говорили все вокруг, а он на самом деле умер. На его похоронах была только я и мое неизмеримое отчаяние. Я вернулась домой с глазами, полными слез, и все рассказала маме. Обычная история — моя семья знать ничего не хотела о сыне-гомосексуалисте, они выгнали меня из дома. Я уже раньше приходила сюда убираться, и синьора Марителла взяла меня к себе на полный рабочий день.