Небеса

День был едва ли не лучший во всем году, в Николаевске редко и ненадолго задерживалась такая погода — солнечный сентябрь, высокие пирамиды листьев на обочинах покорно дожидаются спички, и на ходу хочется расстегнуть пальто… Мимо старых «немецких» домов, заглядывая в непривычно вытянутые кверху окна и встретившись взглядом с хозяйкой одного из этих окон (коротко стриженная бабулька с лихо прикушенной папиросой держала за ноги обмякшую куриную тушку), мимо бетонной стены, испещренной разномастными надписями, мимо слипшихся в одну большую серую кучу гаражей и взметнувшейся кверху стайки воробушков — мелких, точно сухарики, Артем медленно поднимался к Сретенской церкви, пытаясь убедить себя в том, что он всего лишь гуляет — и точка.

На перекрестке Артем едва не столкнулся с Батыром — тот широко шагал на красный светофор, не слыша возмущенных водительских сигналов; впрочем, водителям следовало воздержаться от негодования — ведь рядом с нарушителем шла девушка Жанар, покинувшая целую Алма-Ату ради учения в Николаевске. Первые месяцы Жанар тоже проживала в общаге, но довольно быстро мигрировала в съемную квартиру. Батыр царапнул Артема фирменным хитрым взглядом и, не здороваясь, тут же отвел глаза, Жанар и вовсе глядела под ноги, не замечая ничего и никого вокруг. Артем был рад, что удалось так безболезненно разминуться с этим восточным романсом.

Он вошел в парк, присоседившийся к церкви, белая громада которой нависала над пожелтевшими кронами. Артем старался не смотреть в ту сторону, упрямо целился в самое сердце парка. Листья плавали маленькими лодками в пруду или спускались на землю медленными парашютами. Девушка с болезненно-бледным личиком стояла, накрепко прижавшись к березе, — Артем сначала хотел спросить, что случилось, но глаза у девушки были закрыты, и он сглотнул вопрос вместе с резко налетевшим порывом ветра. Поначалу прикидываясь тихоней, ветер с каждой минутой вел себя все нахальнее — в парке становилось так холодно и бесприютно, словно бы погода взяла на себя сложное решение. Быстро возвращаясь прежней дорожкой, Артем машинально взглянул на осиротевшую березу: дерево зябко тряслось всеми веточками, но девушки уже не было. Парк резко пустел — тоненькая струйка людей выливалась через главные ворота, и только Артем шагал в противоположном направлении, взбираясь наверх, к белым стенам.

О прежних временах Сретенки напоминала скульптурная парочка, составленная из горниста и грудастой пионерки, навеки застывшая в едином салюте. Здесь, вровень с осенним газоном, где досыхали последние петуньи, проходила граница двух миров — и Артем искал в себе силы, чтобы добраться до другого берега. Морщась от холодных ожогов ветра, он стоял у входа в храм, предчувствуя большие перемены и мучаясь желанием уйти прочь. Но и здесь все решилось без его участия: темные тучи, гулявшие вокруг да около, подтянулись к церковному дворику, и ледяной дождь упал как занавес. Артем взбежал по ступеням и уже в притворе столкнулся с отцом Георгием.

— Здравствуй, Артем! Очень рад тебя видеть.

Артем буркнул в ответ что-то уместное случаю, а сам потихоньку озирался по сторонам. Ойлинский храм был темным и душным, как подземелье, и не должен бы напоминать собой Сретенку. Здесь тихо шелестели свечи, сквозь окна сочился свет, и только пахло в обоих храмах одинаково — сладко и грустно. Артем задыхался, чувства тащили за собою здравый смысл будто на аркане…

— Ты петь умеешь? — деловито спросил отец Георгий.

— Петь? — изумился Артем. — Не знаю даже.

— В школьном хоре пел?

— Да вроде было дело. Но зачем…

— Вот давай на клирос — и пой. У нас все поют.

Артем в смятении глянул на батюшку, но тот и не думал издеваться. Поставил его рядом с двумя пареньками и девушкой, которых Артем только теперь заметил, а сам ушагал прочь. Артем хотел было рассердиться, но в это самое время певчие, не дожидаясь, начали, и он заслушался чистым и ясным хором. Внутри росло и распускалось странное, новое чувство, но дать ему воли Артем так и не мог: всего лишь стоял, молчал и слушал. Отец Георгий появился не скоро — наверное, полчаса прошло. Певчие двинулись с места: словно стайка птиц улетала прочь, унося под крылом трели и форшлаги. Батюшка подошел к Артему, который упорно стоял на том же месте будто часовой.

— Петь не буду, — по слову, медленно выдавил Артем, глядя в глаза священнику. — Я поговорить хочу.

Тот сразу стал строгим и внимательным, будто почуял, что вначале взял неверную ноту. Повел гостя на второй этаж, где за высокой дверью располагался кабинет настоятеля, в ближайшем прошлом кабинет директора Дворца пионеров. Артем сжался от страха перед своим решением, но шел упорно, на лестнице заметил мимолетом, что дождь утихомирился и сквозь мелкую капельную рябь в окна подглядывало оробевшее сентябрьское солнце.