Небеса

У него была привычка чередовать джентльменские замашки с откровенной грубостью: прием простой, но действенный. Мужчины, следующие этому образцу, не будут иметь сложностей с завоеванием прекрасных или просто дам — сплетение противоположностей дает богатые всходы.

Вера глубоко затянулась и выдохнула:

— Вы бы поздоровались для начала, Антиной Николаевич!

* * *

Я не упала при звуках этого имени только потому, что была аполитичной и удаленной от бурлящей общественной жизни на самое безопасное расстояние. Наверное, только я одна во всем Николаевске не имела понятия о жизни и приключениях Антиноя Николаевича Зубова, самого юного и скандального депутата местной Думы.

Депутатскими обязанностями Зубов откровенно пренебрегал: скучно ему было сидеть промеж стареньких директоров, украшенных лысинами, и обсуждать поправки к законопроектам. Нет, Антиноя Николаевича влекли иные горизонты — по слухам, он мечтал просочиться в исполнительную власть и пустить там густые корни, чтобы впоследствии вырастить из себя губернатора, а то, глядишь, и целого президента.

К несчастью, в исполнительной власти никто не желал принимать в объятия депутата Зубова — за исключением пожилой секретарши мэра, которая умудрилась повидать несколько полноценных эротических снов, окрашенных присутствием думского красавчика. Матерым экс-партийным боссам Антиной Николаевич решительно не нравился: так могут не нравиться только очень богатые, очень красивые и очень успешные люди. «Просто принц какой-то», — ворчал за властными кулисами думский кукловод и председатель комитета по управлению госимуществом Сергей Иванович Букин. Пузатый и злой Сергей Иванович особенно выделялся в несимпатии к юному политику и всячески пытался выкурить Антиноя Николаевича с просторов общей фракции.

Обо всех этих пикантностях мне довелось узнать значительно позднее нашего знакомства, которое получило продолжение только благодаря моему невольному хладнокровию. Воистину незнание — сила! Знала бы я, кто таков Антиной Николаевич, непременно выдала бы себя ползущей бровью, жарким выдохом или краснотой кожных покровов. А вот равнодушное молчание повлекло за собой щедрый бонус: доверительное приятельство депутата.

Пока же я молча разглядывала заоконную мозаику, составленную из городской реки, серого неба и двух грустных елок, высаженных напротив Дома печати. Вера и Зубов говорили теперь друг с другом куда любезнее прежнего, обсуждая некое интервью, и Афанасьева даже предложила депутату вишнуитский пирожок — тот отказался от идоложертвенной пищи не без брезгливости. Зубов расстегнул пиджак, они беспрестанно курили и не замечали меня. Вера делала это демонстративно, Антиной же выглядел так, будто был полностью поглощен собеседником, хоть видел и слышал при этом все вокруг. Так профессиональные видеооператоры никогда не закрывают второй глаз — один смотрит в камеру, другой в мир, чтобы не пропустить ничего интересного.

Мне следовало покинуть эту сцену.

У лифта стояла Ольга Альбертовна — ответственный секретарь, которая принимала с утра мою идиотскую заметку. Дама эта сразу показалась мне безжалостной валькирией, тем удивительнее было слышать от нее человеческие слова:

— Ругаева, мне понравилась твоя заметка. Терпеть не могу придурков!

Я не верила ни ушам своим, ни глазам — вдруг валькирия сошла с ума, но просто еще не знает об этом? Она же стащила с носа очки и смотрела прямо на меня близорукими бесцветными глазами.

— Если тебя начнут обижать, напрямую ко мне, поняла? А Верку не бойся, она баба хорошая. Еще дружить с ней будешь.

Не дав мне промычать хотя бы словечко в ответ, валькирия заскочила в лифт и умчалась в редакционные выси — к последним этажам.

Я же вновь прижала кнопку вызова, и через минуту на этаже скрежетнула соседняя кабина.

Когда двери закрывались, их придержала чья-то блестящая штиблета.

Мы шли рядом, мы шли вместе.

Антиной Николаевич предложил мне руку, и я ухватилась за нее с большим своим удовольствием. Встречные девицы ненавидели меня взглядами — таким красивым был мой спутник.

— Знаешь, дорогая, в чем заключается подлинная трагедия депутата Зубова?

Он сразу начал звать меня «дорогая», но звучало это не привычно-ласково, как у телевизионных мужей, нет; депутат с капризным, особенным привкусом выделял гусиный третий слог и превращал прилагательное в существительное — оно и вправду начинало существовать… Зубов почти всем придумывал прозвища, и они прилипали к людям намертво, как смола. Веру он звал матушкой, и она бесилась от этого неприкрыто.

— Подлинная трагедия депутата Зубова — его молодость, — сообщил Антиной Николаевич, и я порадовалась, что не стала отвечать — вопрос был риторической фигурой. — Молодых в политике не жалуют, не жалеют и не желают — вот почему так редко случаются в моей жизни телевизионные показы, вот почему девушки не узнают меня и не просят автографов: всему виною массовая ненависть коллег по законотворчеству.

— Шикарно говорите, — не утерпела я, — вам не законы, вам бы романы писать!

Депутата передернуло: