Небеса нашей нежности

В зале воцарилась свинцовая тишина, и епископ уже открыл рот, чтобы продолжить ритуал, когда кто-то с заднего ряда отчетливо и громко произнес:

– Я знаю такую причину.

По рядам пробежал шепоток.

Епископ сделал вид, что ничего не слышал, и просто стал продолжать ритуал, хотя все в зале оглядывались в поисках этого нарушителя спокойствия.

Мужчина встал.

– Я сказал, что знаю такую причину. Жениху, Энрике Альмейде Кампосу, место в тюрьме. Он виновен в преступлении и не понес за него наказание.

Это был Фелипе да Сильва! Теперь Ана Каролина его узнала. Она удивленно посмотрела на Энрике, но тот выглядел растерянным и беспомощным. На его лице читался ужас.

– Такие вопросы должен решать суд, а не ты, Фелипе! – воскликнула ее мать.

Донья Виктория покраснела. Она была вне себя от ярости. Еще чуть-чуть – и она набросится на Фелипе с кулаками.

– А ты, tia Виктория, совершишь еще большее преступление, если выдашь свою дочь за этого… мерзавца.

– Не могли бы вы подойти ко мне? – сказал епископ Фелипе.

И это была не просьба, а приказ.

Затем он повернулся к донье Виктории и потребовал того же у нее.

Гости уже начали беспокоиться. Они перешептывались и крутили головами, стараясь не пропустить ни секунды этого невероятного спектакля. Что все это значит? Почему он назвал всеми уважаемого Энрике преступником? Как этот темнокожий парень посмел позволить себе такие обвинения? И почему он назвал донью Викторию своей тетей? Неужели и в ней течет кровь черномазых? Сама мысль об этом так взбудоражила гостей, что они готовы были аплодировать от восторга. Ха! Донья Виктория – родственница мулата и будущая теща преступника? Если хоть крупица из всего этого окажется правдой, поднимется скандал, какого Рио еще не видывал.

Фелипе, гордо вскинув голову, широким шагом прошел к алтарю. Он был рад, что поддался жажде мести и сказал свое слово. Это было правильно. Его сердце билось так громко, что он больше ничего не слышал. Но Фелипе не испытывал страха, только радость оттого, что пущенный им камешек заставит сойти горную лавину. Донья Виктория поплатится за свои грехи, как и юный Энрике. Для этих «благородных» скандал хуже смертного приговора. А бедная невеста? Она тут ни при чем, но теперь за ней навсегда закрепится слава девушки, чья свадьба была испорчена. Фелипе мельком взглянул на нее и вдруг понял, что она удивительно похожа на Бель. Ха, вот оно, живое доказательство того, что донья Виктория действительно его тетя! Но на это ему было наплевать, он больше не хотел иметь ничего общего с этой бабенкой.

Однако взгляд прекрасных глаз юной девушки немного его беспокоил. «Ох, ну и ладно, – отмахнулся Фелипе от этих мыслей. – Бель вот никто не пожалел. Опять же, даже лучше, что она не выйдет замуж за преступника. Кстати, может быть, они уже женаты? Разве перед церковным венчанием не следовало заключить светский брак? Ну, после сегодняшних событий его несложно будет расторгнуть».

Все это вертелось в голове Фелипе, пока он шел к епископу.

– Что все это значит? – сурово осведомился священник.

Он говорил очень тихо, словно не желая нарушать священную церемонию, которая и без того уже была нарушена.

– Ничего это не значит, – прошипела донья Виктория. – Этот человек – лжец и самозванец. Он выдает себя за моего племянника и уже много лет терроризирует мою семью.

Кроме Фелипе и Виктории, к епископу подошли Леон, родители Энрике и, собственно, жених и невеста. Все пытались делать хорошую мину при плохой игре, притворяясь, что все это – мелкое недоразумение и еще можно спасти свадьбу. Все говорили тихо и спокойно.

– Ваше преосвященство, – почтительно произнес Фелипе, опускаясь на колени.

Епископ сразу же проникся к нему приязнью – судя по всему, он вовсе не какой-то сумасшедший, перед ним явно человек воспитанный и порядочный.

– Ваше преосвященство, я сожалею, что нарушил эту прекрасную церемонию. Но другого выхода у меня не было. Я считаю своим долгом христианина уберечь невесту от ошибки и остановить этого мужчину. – Он указал на Энрике. – Если вы не верите мне, спросите его самого.

Теперь все смотрели на Энрике. Тот побледнел, он дрожал всем телом и не мог произнести ни слова, только качал головой, будто умалишенный.

– Скажи, сынок, какой закон ты нарушил? – спросил его отец.

– Никакой… – пробормотал Энрике. – Я только… О господи!

Закрыв лицо руками, он разрыдался.

Епископ подал знак органисту, чтобы тот заиграл, заглушая гул толпы. Грянул величественный гимн «Тебя, Господи, славим». «Как уместно», – цинично подумала Ана Каролина.

Епископ ободряюще опустил ладонь на плечо Энрике.

– Вы в силах опровергнуть выдвинутые этим человеком обвинения, юноша? Или мы перенесем свадьбу?

– Как вы себе это представляете, ваше преосвященство? Это невозможно! Как же гости, как же… – Виктория чуть не сказала «как же все деньги, которые мы потратили?», но сдержалась и просто обвела зал рукой.