Небеса нашей нежности

– Не знаю, как бы это сказать, чтобы ты не восприняла это неправильно…

– Говори уже.

– Я боюсь, что ты не уверена. В своих чувствах ко мне.

Энрике замер, глядя на возлюбленную. Он словно ожидал от нее смертного приговора.

– Ах, Энрике, как ты можешь! – воскликнула Ана Каролина, бросаясь ему на шею. – Как ты только мог такое подумать? Ты же знаешь, что я люблю тебя!

Ана Каролина погладила его по голове, точно расстроенного ребенка, потом поцеловала в щеки, в губы. Он обнял ее и привлек к себе. В его прикосновениях, его поцелуях было столько нежности, что Ане Каролине вновь стало стыдно оттого, что она с ним так поступила.

Обнявшись, они стояли в коридоре, пока их не спугнул звук шагов.

Донья Виктория залюбовалась этой парой. Как они испугались, будто она застала их за чем-то постыдным! Но ведь нет ничего предосудительного в том, что жених и невеста целуются, – в конце концов, уже через пару недель они сыграют свадьбу. Ах, они станут идеальными супругами! Они даже внешне подходили друг другу: бледные, как и надлежит людям из высшего общества, с тонкими чертами лица, стройные. Энрике с его классическим древнегреческим профилем был очень красив, в его глазах светился ум, полные губы свидетельствовали о чувственности. А ее дочь! Сейчас она казалась настоящей красавицей – как раскраснелись щечки, как невинен ее взгляд!

Какие они трогательные… Чудесная пара.

Донья Виктория поприветствовала Энрике и пошла к Леону. Ей нужно было поговорить с мужем.

Тот сидел в кабинете за столом и читал газету.

– Это ты ее пригласил? – без экивоков начала она.

– Вита, meu amor! – с нарочитым удивлением произнес Леон. – Как я рад тебя видеть! В последнее время тебя не застать дома, и я…

– Это ты ее пригласил? И не смей меня спрашивать, о ком я говорю. Ты и так все знаешь.

– Ах, Sinhazinha, ты видишь меня насквозь. Но, как оказалось, этого недостаточно, иначе ты не стала бы задавать такие вопросы. Когда я противился твоим желаниям?

– Если это не ты пригласил донью Альму, то кто?

– Наверное, это могла сделать только наша дочь. По какой-то необъяснимой причине она очень привязана к своей бабушке. Ты уже говорила с Аной Каролиной?

– Нет. О господи, Леон, как она могла?

– Ну, дорогая, ты же знаешь, я не люблю читать тебе нотации, но это ее свадьба и ее бабушка.

– Да я не об Ане Каролине. Я о донье Альме. Как она могла пуститься в такое путешествие, зная, что ее здоровье не выдержит тягот дороги?

– И зная, что ее тут не ждут?

– И это тоже. Помнишь, как она уезжала в Португалию после свержения монархии? Она сказала, что больше ее ноги тут не будет. Сказала, мол, Бразилия – не ее родина, и она счастлива, что может наконец-то вернуться домой. Вот что она сказала, Леон. А теперь она решила приехать сюда, эта старая дура! Ее корабль отплывает через пару дней, значит, недели через две она уже будет тут. Что же нам с ней делать?

– Предоставим Ане Каролине развлекать ее. Они с Энрике прекрасно встретили Марию и Мориса, так почему бы им не позаботиться о бабушке? – Леон тихонько рассмеялся. – Кстати, твой тон мне кажется неподобающим. Не стоит так говорить о матери.

– Иди к черту, Леон! – рявкнула донья Виктория и выбежала из комнаты.

При этом она задела стопку газет, лежавших на комоде, и бумаги разлетелись по комнате, но женщина не удостоила их и взглядом.

Встав, Леон принялся подбирать газеты и вдруг заметил два письма, случайно попавшие к нему в кабинет. Оба были адресованы Ане Каролине.

Одно было от Марии – отправлено из Буэнос-Айреса. Второе – из Рио, как можно было понять по почтовому штемпелю. Еще одно письмо от неизвестного поклонника? Вита рассказывала ему об этом, но Леон не воспринял ее слова всерьез. Его дочь любила своего жениха, у другого мужчины не было ни единого шанса. Верно же? Вита очень беспокоилась по этому поводу, даже говорила, что письма шлет тот же поклонник, что забросал их дом розами. Так ли это?

Все стало бы понятно, прочитай он письмо. Но… нет, нельзя. Как бы ему ни было любопытно, нельзя читать чужие письма. Пусть Ана Каролина и бросает их в огонь.

Или все-таки можно? Никто ничего не знает об этом письме, оно затерялось между страницами газеты и так попало к нему в кабинет. И никто не узнает, что Леон его прочитал. Так кому же от этого будет плохо? Только Леону, ведь он пойдет против своей совести и убеждений. Но с этим можно жить.

И Леон вскрыл конверт.