Небеса нашей нежности

– Ах, Августо! – вновь разрыдалась Бель. – Это все моя вина!

– Нет! Это же я не успел тебе помочь. Ты вообще ничего не могла противопоставить этим подонкам.

– Я их спровоцировала… тогда, во время выступления. Ты же видел, как я им улыбалась? – Ее тело сотрясалось от всхлипов.

– Это чушь, Бель. Другим ты тоже улыбалась, это часть твоего выступления, но никто больше на тебя не нападал. – Он пригладил волосы. – Тебе нужно обратиться в полицию.

Бель застыла.

– Я не пойду в полицию!

– Но почему? Эти сволочи совершили преступление, их нужно остановить. Кто знает, может быть, завтра они изнасилуют другую девушку.

– Я этого никогда не сделаю. Ни за что. – Бель всхлипнула при мысли о том, как ей пришлось бы рассказывать похотливо ухмыляющемуся полицейскому обо всем, что случилось. Полицейские ведь тоже мужчины…

– Ты знаешь кого-то из них?

Бель покачала головой.

– Но одного из них звали Энрике. Кажется, Энрике Альмейда Кампос. Он ничего не делал, только смотрел.

– Это тоже преступление.

Она с сомнением посмотрела на него. Неужели Августо не понимает, что у темнокожей певицы нет шансов добиться справедливости, если насильники – белые богачи?

– Отвези меня домой, Августо. Я просто хочу домой.

Энрике чувствовал себя виноватым. Он слабак, вот он кто. Как он мог оказаться таким трусом? Как мог просто стоять и смотреть? То, что они сотворили с этой бедняжкой, было ужасно. Его начальник и коллеги набросились на малышку, точно звери, а потом оставили ее лежать на полу, точно старое рванье. Униженную, искалеченную…

Что же ему теперь делать? Заявить на себя и других в полицию? В участке над ним просто посмеются. Скажут, что нет состава преступления, пока жертва не обратится к стражам закона. В целом это означало бы конец его карьеры. Его не возьмут ни на одну стройку, если станет известно, что он не на сто процентов лоялен к заказчику. Нужно было поддерживать друг друга в хорошие и плохие времена. А что будет, если Ана Каролина и донья Виктория узнают о его ужасном преступлении? На нем навсегда останется клеймо насильника, хотя сам он девочку не трогал. И как ему теперь общаться с сеньором Пассосом?

Лучше всего уволиться с этого проекта и больше с ним не сотрудничать. Он больше никогда не сможет смотреть Пассосу в глаза, не вспоминая об этом чудовищном эпизоде. Но как ему прокормить семью, если он откажется от прибыльного заказа? И как обосновать свое увольнение? Не мог же он пойти к Пассосу и сказать, что из-за этого случая дальнейшее сотрудничество невозможно. Так Энрике подчеркнет свое моральное превосходство, а Пассос такого не потерпит. Он позаботится о том, чтобы Энрике больше не получал заказов – ни от него, ни от других крупных стройподрядчиков.

Как ни поверни – Энрике пришел к выводу, что лучше всего ничего не предпринимать. Он усвоил урок и больше никогда не станет проводить свободное время ни с Пассосом, ни с другими заказчиками. Он попытается забыть о случившемся. И в будущем будет проявлять больше гражданского мужества.

На мгновение в его голове промелькнула мысль о том, чтобы извиниться перед девушкой или предложить ей компенсацию за случившееся. Но это было бы прямым признанием вины, а кто знает, как она этим воспользуется. Лучше не надо.

Забыть.

Стереть из памяти.

Глава 25

Об этом написали в газете. Антонио Карвальо пережил авиакатастрофу над Барра де Гуаратиба. Лишь благодаря усилиям оказавшихся неподалеку рыбаков его вытащили из обломков. Сейчас пилот находится в больнице с тяжелыми травмами.

Виктория чувствовала и облегчение, и тревогу. Облегчение – поскольку этот мужчина вряд ли будет представлять опасность для Аны Каролины, он не успеет выздороветь до ее свадьбы. Тревогу – поскольку это означало, что он не просто так перестал писать Ане Каролине любовные послания.

Как бы то ни было, сложившиеся обстоятельства представили донье Виктории прекрасную возможность воплотить свой изначальный план: она напишет этому Антонио письмо, выдавая себя за Ану Каролину, и даст ему понять, что все его попытки сблизиться останутся тщетными. Она не думала, что он заметит отличия в почерке. Во-первых, почерк у них был очень похож, во-вторых, вряд ли Ана Каролина вообще когда-либо ему писала.