Небеса с молотка. В погоне за ближним космосом

Расселл Бек оставил свой след в Инверкаргилле и по всему Южному острову и как автор крупных скульптурных композиций, в том числе на естественно-научные темы. В самом центре Инверкаргилла стоит созданная им инсталляция в виде наклонно положенного на землю раскрытого зонта, трость которого служит гномоном солнечных часов, а в прозрачный купол вмонтированы созвездия южного неба. Ручка же трости зонта завита и имеет форму кору, как называют маори разворачивающий спиралевидный росток папоротника, являющийся одним из лейтмотивов их искусства, что как бы намекает на присущую народу маори тягу к звездам. Неподалеку от зонта высится его же авторства «Куб познания», который издали и вправду выглядит как балансирующий на одной из вершин куб, а при ближайшем рассмотрении оказывается ромбоэдром с двумя глубокими пазами крест-накрест. Бек сказал, что оптический обман призван приучать людей не верить своим глазам, ибо «не всё является тем, чем кажется, и нужно всегда задаваться вопросами и исследовать реальность». На дальней южной набережной города из воды далеко на берег тянется колоссальных размеров памятник якорной цепи его работы.

После смерти Расселла Бека некролог в местной газете гласил: «Для него, похоже, не было ничего невозможного»[78]. Вот это и есть самое главное. Некогда Беки перебрались в Новую Зеландию из Шотландии и сразу же снискали себе прочную репутацию очень способных, изобретательных, предприимчивых и гораздых на выдумки людей. Будучи потомственными кузнецами, предки Рассела по прибытии в Новую Зеландию принялись за работу и стали строить машины для местных фермеров, постепенно превратив свои кузни в процветающий бизнес. Расселл унаследовал от них способность создавать чуть ли не всё что угодно собственными руками, и эта же способность передалась и его сыновьям, включая Питера.

Инверкаргилл – место пусть и промозглое в плане климата, но для воспитания детей самое что ни на есть подходящее, и Расселл с женой Энн, учительницей по профессии, создали идиллические условия и для родившегося в 1977 году Питера, и для двух его старших братьев. Семья жила в красном кирпичном доме 1950-х годов постройки с тремя спальнями и большой мастерской, расположенном в ухоженной части города.

Всю свою мальчишескую энергию братья Бек сосредоточили на домашней мастерской и принялись строить там всё, что взбредет на ум. Мастерская с оливково-зелеными воротами изначально представляла собой отцовский гараж и склад материалов для скульптур и коллекции минералов Расселла. С годами, однако, подрастающие сыновья его оттуда выжили, вынудив парковаться во дворе, а склад перенести в подвал, завезли в бывший гараж токарные и фрезерные станки, сварочное и прочее оборудование и в итоге преобразили его в роскошную мастерскую, скорее напоминающую научно-исследовательскую и производственно-испытательную лабораторию.

Если родители покупали новую стереосистему, кто-то из братьев непременно умыкал ее из гостиной в мастерскую, и они втроем, сорвав заводские пломбы, разбирали ее до винтика, постигая конструкцию и принцип работы устройства. Расселл же, вместо того чтобы поднимать шум по поводу причинения потенциально непоправимого ущерба своей новой и дорогой аудиотехнике, частенько присоединялся к сыновьям со словами: «А и впрямь ведь интересно, что там внутри, так что вперед, ребята!» Он стремился всячески побуждать их к экспериментам, чтобы вырастить из сыновей «тружеников-созидателей». «Я считаю, что кратчайший путь к постижению чего бы то ни было лежит через страстное желание что-либо сделать, но к этому должны прилагаться еще и способность это сделать, и требуемая для этого техническая оснастка», – говорил он[79].

Расселл сначала обучал сыновей технике работы с различными инструментами, а затем призывал использовать их не по назначению и нестандартным образом для решения конкретных задач. «У нас никогда никто не стоял над душой и не нудил: „Осторожнее! Так нельзя!“ – или наоборот: „Делай вот так, а теперь вот так“, – сказал Питер. – Мы просто брали электродрель и использовали ее как считали нужным, хотя и замечали краем глаза, что папа за нами приглядывает; но он никогда не вмешивался, кроме тех случаев, когда было абсолютно ясно, что мы себя изувечим, если нас не остановить. В наши дни это всё выглядит чуть ли не как у хиппи: вот вам, детки, всё что нужно, и играйте тут себе во что захотите. У нас, вероятно, было совсем иное детство, чем у подавляющего большинства».