Небеса Умоются Кровью 8. Воля Небес

Пространство взрывается ослепительной вспышкой — Император применяет неведомую технику. Зрение подводит меня: сперва образ врага двоится, затем множится, пока меня не окружает целый рой копий. Это не простые иллюзии — каждый двойник излучает реальную угрозу, а где-то между ними мелькает настоящий Альдавиан.

Фантомы кружат вокруг, их атаки сливаются в смертоносный вихрь. Монарх мастерски использует созданный хаос — его истинная форма то появляется, то исчезает за спинами копий, нанося внезапные удары. Темп схватки взвинчивается до предела, в калейдоскопе движений всё труднее уследить за подлинным врагом.

Активирую Длани Асуры, усиливая технику мощью Крагов. Шесть рук, окутанных изумрудным сиянием, пытаются сдержать натиск дюжины теней. Даже этого недостаточно — фальшивые противники отвлекают внимание, пока сам Альдавиан, как змея, проскальзывает сквозь мою защиту.

Время словно замирает. В этот миг весь мир сужается до одной-единственной точки — острия клинка Императора, устремленного прямо мне в грудь. Я вижу каждую искру, пляшущую на божественной стали, каждый блик, отражающийся от золотых доспехов. Слышу свист рассекаемого лезвием воздуха, чувствую жар, исходящий от тела Альдавиана, ощущаю покалывание собственной кожи, будто в предчувствии грядущей боли.

Момент истины. Обжигающая агония пронзает тело, когда клинок врага находит свою цель. Острая сталь легко взрезает плоть, прожигает внутренности, лишь каким-то чудом разминувшись с сердцем. Боль настолько сильна, что на миг все чувства отключаются, оставляя только агонию.

Мир вновь обретает краски и звуки. Я вишу в воздухе, насаженный на меч Альдавиана. Он вздергивает меня над землей, как охотничий трофей. Сквозь застилающую глаза тьму я вижу его хищный оскал, полный торжества. В нём открыто читается все презрение властителя к дерзкому смертному, посмевшему бросить ему вызов.

Небрежным, почти ленивым движением противник отшвыривает меня прочь, позволяет искалеченному телу беспомощно рухнуть на арену. Я падаю на холодный камень, как сломанная кукла с обрезанными нитками. Мои конечности больше не подчиняются приказам разума, дыхание превращается в хрип, а из раны стремительно вытекает жизнь, окрашивая плиты арены багровым.

Вокруг — лишь боль и всепоглощающая слабость. Кажется, что из тела разом вытекли все силы, оставив только пустую оболочку. Даже моргать становится невыносимо трудно. Я цепляюсь взглядом за фигуру врага, возвышающуюся надо мной, как колосс. В его глазах потаённое облегчение — долгие века никто не заставлял его выкладываться так сильно. Никто не бросал ему реального вызова уже очень долго. Он почти поверил, что может проиграть. И сейчас, как реакция на пережитый страх, он упивается своей победой.

Лежа на залитой кровью арене, я наконец вижу полную картину. Альдавиан не просто силён — за его плечами века непрерывных сражений и совершенствования. Каждое движение Императора отточено тысячами поединков, каждый удар вобрал в себя опыт бесчисленных битв. Он достиг пика этапа Ониксовой Черепахи, в то время как я лишь начал свой путь к нему.

Его тело и дух закалены до пределов, о которых я могу только догадываться, а запасы духовной энергии кажутся поистине бездонными. Годы моих тренировок — лишь первый шаг по сравнению с тем Путём, что прошёл он.

Мир вокруг меркнет, теряет краски, растворяется в наступающей тьме. Значит, это конец?.. Всё было напрасно?.. Мысли путаются, а боль становится далёкой и глухой, будто доносящейся из-за толстой стены.

Глава 36

Мое сознание утопает в кровавом мареве. Перед глазами встают случайные образы прошлого.

И вдруг, пронзая пелену боли и отчаяния, я отчетливо, как никогда, слышу голос сестры. Ее лицо появляется передо мной, озаренное тёплой, чуть насмешливой улыбкой.

— Помнишь, как говорил Мастер Вэнг? — ее голос звучит мягко, но в нем чувствуется непоколебимая сила. — Воля — это то, что отличает практика от того, кто хорошо машет ногами. Воля — это то, без чего на Пути не получится сделать ни единого шага.

Помню.

Лин подходит ближе, ее призрачная рука едва ощутимо касается моей щеки. От этого прикосновения по телу разливается целительное тепло, боль на миг отступает.

— Тогда ты знаешь, что в нашей семье, может, я и получила всю красоту, — она беззаботно смеется, и этот звук отзывается светом в моей измученной душе, — но вся воля досталась тебе. Вставай, Рен. Ты можешь всё!

В ее глазах пляшут знакомые озорные огоньки, но за ними я вижу бездонную веру в меня. Веру, которая способна свернуть горы и осушить океаны. Веру, которая однажды привела меня на эту арену.

Хорошо, сестренка. Как скажешь.

Мои губы трогает призрак улыбки, когда я из последних сил шепчу:

Я могу всё.

Когда-то именно этими словами она спасла меня в Кровавом Лесу в бою с ядовитым Гу. Сейчас они, как никогда, важны для меня.