Небеса Умоются Кровью 8. Воля Небес

— Вздор! — рефлекторно отзывается отец Эйрина. — Этот яд не распознает даже опытный целитель. К тому же, его запасы есть только у алхимиков Императорской лаборатории, и применяют его только Тени. Ты же не хочешь сказать, что моего сына убили гончие Императора⁈

— Нет. Не хочу. За убийцами стояли совершенно иные люди. Те, кто желал смерти вашему сыну, действовали наверняка, подмешав в отраву усиливающее вещество. Будь я рядом, возможно, сумел бы ему помочь… — тяжело вздыхаю я.

Я качаю головой, глядя ему прямо в глаза.

— Я здесь не за жалостью. Смерть Эйрина — незаживающая рана и на моей душе. Я корю себя за то, что не уберёг его. Что не был рядом, когда те ублюдки нанесли свой удар. Поэтому сейчас я предлагаю вам возможность хоть немного облегчить боль утраты.

Менгао вскидывает бровь, явно озадаченный.

— Что ты предлагаешь?

— Бейте. Со всей силы. Обрушьте на меня всю свою ярость, всю скорбь и гнев. Нанесите самый мощный удар, на какой только способны. Если я устою, значит, моя воля и раскаяние истинны. А коли так, выслушайте меня до конца.

— Забавно… Думаешь, твоей силы хватит, чтобы устоять против моей техники? — его глаза расширяются, но он тут же прячет удивление. — Странные у тебя понятия об искуплении. Что ж, если ты и впрямь был готов умереть за моего сына, посмотрим, насколько честны твои слова.

Я скидываю верхнюю одежду, обнажая мускулистый торс, точно высеченный из камня.

— За смелость назову тебе имя техники, которая оборвёт твою жизнь, юнец, — Патриарх принимает стойку, вскидывая руки, словно дикий хищник перед прыжком. — Охота Пламенного Тигра!

После этих слов его аура взрывается, становясь подобной клокочущей магме. Из неё формируется исполинский зверь, переливающийся золотистым пламенем и полосами чернее безлунной ночи. Человеческий облик истаивает, и предо мной предстаёт грозное мифическое чудовище, древнее и безмятежное в своей первозданной мощи.

Однако я спокоен и тверд. Моя Ки плавными потоками заворачивает тело, создавая сбалансированный кокон. Пять стихий сплетаются воедино, окутывая плотной защитой.

Я готов.

Оппонент атакует без промедления. Вся мощь пламени обволакивает меня с головы до пят. Удар чудовищной силы встречает невиданную прежде преграду. За ним следуют другие. Шквал обрушивается на меня, и оскал тигра становится свирепее. Защитная аура прогибается, грудь обжигает болью от пробившихся сквозь неё атак, но их урон удаётся свести к минимуму.

Образ хищника распадается, и на краткий миг вместо несокрушимого воина я вижу отца, потерявшего сына. В его груди зияет незаживающая дыра, а в глазах стоят слёзы, которым не суждено показаться на свет. Он не позволит себе слабость. Напрасно…

Видение тает, едва возникнув.

Менгао долгую минуту изучает меня и констатирует:

— Ты достойно встретил свой жребий. Пройдём в дом. Негоже держать гостя на пороге, —его голос чуть смягчается.

Он поворачивается и шагает к пагоде. Накинув одежду, я следую за ним, ощущая присутствие нескольких едва различимых аур. Поднявшись по лестнице и миновав веранду первого этажа, мы оказываемся в комнате, двери которой выходят прямо во двор.

Расположившись друг напротив друга, мы продолжаем разговор. За спиной главы клана я замечаю ростовой портрет юной красавицы с двумя младенцами на руках — должно быть, его жены и сыновей-близнецов. Я завершаю рассказ об убийстве Эйрина.

— Я лично призвал к ответу советника Райнато, одного из главных заговорщиков, повинных в смерти вашего сына, — добавляю последнюю деталь.

— Похвально, но ближе к делу. Ты ведь пришёл не за этим. Всё, что я хотел узнать, ты уже показал.

Не желая тянуть, но и не торопя события, я подробно описываю отражение атаки бунтовщиков на столицу, участие трупоедов и сражение с Архидемоном Мен Талосом, стоявшим за этим восстанием.

— Я знаю о недавних событиях в столице. Чего ты хочешь от меня? Чтобы я примкнул к новому мятежу? — голос Менгао ожесточается. — Этому не бывать!

— Нет! — я решительно качаю головой. — Речь не о новом бунте. Я говорю о восстановлении попранной справедливости. Император ведёт нескончаемые войны против демонов, но сам мало отличается от них.

— И это говорит тот, кто якобы сражался с исчадиями? — в голосе Менгао всё ещё слышится недоверие.

— Возможно, в своём неистовом стремлении истребить демонов он сам не заметил, как уподобился им, — я приступаю к самой важной части истории, повествуя об Императоре, который без зазрения совести пользуется жизнями солдат для исцеления ран и продлевает собственное существование, поглощая жизненные силы Звёздных детей.

— Как бы вы поступили, если бы эта участь постигла ваших собственных детей? — мой взгляд невольно устремляется на картину за его спиной. — Я испытал эту боль, потеряв горячо любимую младшую сестру, павшую от его рук.

Собеседник перехватывает мой взгляд и угрюмо молчит, сам обратив очи к портрету юных близнецов и их матери. Не дождавшись ответа, я продолжаю:

— Если вам нужны доказательства, я готов их предоставить. Могу отвезти вас к Звёздным детям, едва не погибшим от его деяний.