Небеса Умоются Кровью 8. Воля Небес

— Не так уж ты глуп, раз явился сюда без приглашения, скрывая свою истинную мощь. Чувствую в тебе куда больше силы, чем ты показываешь. Должен понимать, чем это чревато для такого, как ты, — его голос полнится едва сдерживаемым гневом. — Говори, кто ты и что тебе надо? Надеюсь, причина достаточно веская, чтобы тревожить мой покой!

Усилием мысли я развеиваю маскировочную технику, и моя истинная внешность предстаёт перед всеми. Кто-то из стражей вскрикивает, а аура Менгао вспыхивает. Огненные языки пляшут вокруг него, вздымая волосы. Губы на миг кривятся в недоброй усмешке.

Со всех сторон к нам приближается ещё больше бойцов клана. Все обладают весьма внушительными аурами и явно готовы к бою, но остаются на почтительном расстоянии.

— У тебя мало времени на объяснения! — из ноздрей Менгао вырывается струйка чёрного дыма. — Зачем преступник, чей портрет обклеил даже самые глухие уголки Империи, посмел явиться в мои владения⁈

Хоть я и обдумывал предстоящую беседу, нахожусь в лёгкой растерянности. Как начать разговор с человеком, которого вижу впервые, а он уже жаждет моей смерти?

Пламя вокруг собеседника выжигает траву на дюжину шагов во все стороны и опаляет каменные плиты дорожки.

Аккуратно пытаюсь подобрать слова:

— Пусть для вас я выгляжу преступником, но это не так. Нам есть о чём поговорить, и лишь беседа расставит всё по своим местам.

— Любой мерзавец скажет именно так, но ты выбрал не лучшее место для попыток очистить собственное имя, — аура главы клана темнеет, а языки пламени вытягиваются в мою сторону.

— Я близко знал вашего сына, Эйрина. Мы вместе сражались против демонов.

— Не смей произносить это имя! — Менгао скрипит зубами, в глазах пляшет безумие. Он продолжает высвобождать свою чудовищную мощь, и его аура пылает всё яростнее. — Как ты смеешь говорить о моём сыне, когда я сам до сих пор не знаю всех обстоятельств его гибели? Кем ты себя возомнил, чтобы являться сюда и бередить мои незажившие раны?

Голос мужчины срывается, и в нём слышится не только гнев, но и затаённая боль потери, терзающая отцовскую душу. Он делает резкий шаг вперёд, и земля содрогается под его стопой, покрытой золотисто-оранжевыми узорами.

— Говори, что тебе известно, или убирайся прочь, пока я не передумал и не испепелил тебя на месте! — рычит он, и в этом рыке клокочет едва сдерживаемая ярость, готовая вот-вот прорваться наружу.

Из особняка прибывает всё больше стражи. Они берут меня в кольцо, но не решаются подойти слишком близко, опасаясь своего господина. Патриарх стискивает кулаки, и могучие руки покрываются золотисто-оранжевыми узорами.

Пора поговорить с ним на понятном ему языке. Я высвобождаю свою ауру, тщательно контролируя её поток и направление. Она раскатывается по саду, накрывая главу клана и его воинов.

Волны могучей Ки буквально сбивают некоторых стражей с ног. Другие медленно оседают наземь. Почти все, кроме Менгао и нескольких сильнейших бойцов, теряют сознание под натиском обрушившейся на них силы. Лицо лидера клана вытягивается от изумления.

— Да кто ты такой?.. — чуть удивлённо тянет он. — Откуда в тебе эта сила? Немедленно объяснись!

Наши ауры сталкиваются в неистовом противоборстве. Моя обтекает его подобно водопаду, но жар Менгао, словно магма из жерла вулкана, пересиливает мой напор.

Я смотрю ему прямо в глаза и начинаю рассказ:

— Это не уловка и не обман. Я не хотел бередить вашу рану. Мы действительно были близки с Эйрином.

Я чуть умеряю натиск, и наши ауры продолжают яростно биться, не выходя за пределы двора. Мы оба понимаем: сейчас не стоит привлекать лишнее внимание. Я ощущаю, как по краю территории клана активируется особая формация, поглощающая отголоски нашей силы, не давая им вырваться наружу. Вероятно здесь, частенько проводят тренировки сам Патриарх и его родня. Отсюда и подобные заготовки.

— Не темни, — вздыхает Менгао, и его пламя немного стихает. — Выкладывай всё как есть.

— Я почитал за честь сражаться плечом к плечу с вашим сыном. Он научил меня многому, и я, не колеблясь, отдал бы за него жизнь, как он рисковал своей ради меня и других подчинённых, — делюсь я болезненными воспоминаниями.

— Тогда почему он мёртв? — на удивление спокойно спрашивает мужчина, в его голосе не обвинение, а жажда истины. — Если тебе ведомо, как он погиб, рассказывай.

Возможно, это своего рода проверка.

— На него напали подлые убийцы.

— Хочешь сказать, мой сын пал от руки жалких наёмников? — Менгао хмурится, а его аура усиливается. — Ты испытываешь моё терпение. Или решил, что напугал меня своей аурой?

— Мне будет гораздо проще рассказывать, если вы не будете перебивать меня каждую секунду.

Собеседник аж задыхается от возмущения. Давненько с ним не разговаривали в таком тоне.

— От рук наёмников, но не от их клинков, — продолжаю я. — Его погибелью стал смертоносный яд — «Поцелуй Забвения», — с горечью вспоминаю тот скорбный день.