Небеса в бездне

Она взяла корзину с шалфеем со стола и принялась промывать стебли в миске с водой. Затем тщательно обсушила чистой тканью и, связав стебли, повесила на стене около огня.

– Для чего это? – спросила я.

– Это лекарства, – ответила Руна. – Чеснок помогает от разных болезней, от ран. А шалфей – от кожных болезней, от живота и зубной боли…

– А это? – Я кивнула на пучок веток малины. Ягод на них уже давно не было.

– Это для Гайды. Мы воспользуемся ими, когда родится ребенок. – Она связала второй пучок шалфея и повесила на стену. – У вас в Хайлли есть лекарь?

Я кивнула, избегая ее взгляда.

– Я училась у Инге почти четыре года.

– Она уже может лечить сама. – Инге гордо улыбнулась.

Руна зарделась. Когда она обернулась к огню, я медленно протянула руку и взяла со стола кусок священного дерева.

– Нам нужны еще горшки. – Инге вздохнула.

Я опустила руку на колени.

– Скоро вернусь.

Я продолжила молоть чеснок, по-прежнему прижимая руку к себе, чтобы снизить нагрузку на плечо.

– Так, значит, вы с Ири… – Я не знала, какое слово использовать.

– Да. – Но тепло мгновенно исчезло из ее голоса. Она приготовилась защищаться.

– И поэтому он…

– Возможно, и поэтому тоже. Я не знаю.

Я прислонилась к столу, глядя на нее.

– Тогда почему вы не поженились?

– Поженимся. Отец хотел дождаться его возвращения из Аурвангера. – Ее голос изменился, стал мягче. – Он собирался сказать тебе.

Я снова вернулась к работе. Я не желала знать, что планировал сделать Ири. Он ушел. Завел новую семью и больше ничего не был мне должен.

Глава 18

На следующее утро я обнаружила около своей постели кусок священного дерева и маленькую тупую стамеску. Должно быть, Инге видела, что меня заинтересовало, и помогла мне. Я уже не в первый раз убеждалась в том, что она была гораздо наблюдательнее, чем казалось.

Скрестив ноги, я уселась во дворе, наблюдая, как тонкие завитки древесной стружки осыпаются с грубого куска дерева всякий раз, как я провожу по нему стамеской. Стружка сыпалась на землю, разлетаясь по снегу. Фиске стоял рядом с Халвардом около дома, наблюдая, как мальчик учится метать топор. После праздника Адалгилди он держался сам по себе, занимаясь своими делами, и я стала понимать, какой он на самом деле. Юноша словно витал где-то в облаках, словно существовал не здесь, а в каком-то другом мире. И все же его присутствие было очень ощутимо. Плотное и тяжелое, безмолвное, но живое. Оно чувствовалось везде. И всегда.

Фиске внимательно смотрел, как Халвард шагнул вперед, поднял вверх руку с топором, слегка отведя назад, а затем резко метнул его.

Топор с громким стуком ударился о ствол сосны. Этот звук был настолько знакомым, что на меня накатили воспоминания. Закусив губу, я смотрела, как он снова и снова повторяет бросок. Фиске тихо наставлял его, наблюдая за броском, и вскоре Халвард переложил топор в другую руку. По тому, как он держал топор, я могла сказать, что ему недоставало силы.

Халвард вздохнул и понурил голову, когда рукоятка топора ударилась о дерево и топор с глухим стуком упал на землю.

– Еще раз, – приказал Фиске, подходя к дереву и поднимая топор.

Еще раз.

Голос Ири эхом раздавался у меня в голове.

Еще раз, Элин.

Халвард встряхнул руками, прежде чем снова взять топор, но не стал спорить. Он снова выставил вперед локти и метнул оружие. И на этот раз промахнулся, лезвие ударилось о дерево под углом, и топор отскочил влево.

Фиске снова вернулся к нему с топором, глядя поверх меня, и я поняла, что он смотрит на что-то у меня за спиной. Обернувшись, я заметила Гайду, стоявшую на тропинке. Ее длинные темные волосы были заплетены в две косы, концы касались ее ладоней, сжимавших большой живот. Она пристально смотрела на меня, в ее прищуренных глазах светилась та же ненависть, что и вчера.

Я смахнула опилки с колен, проведя изогнутым концом инструмента по верхней части деревянного бруска, чтобы придать ему округлую форму. Фигурка матери, которую хранил мой отец, так износилась, что приобрела лоснящийся темно-серый оттенок. Он каждую ночь сжимал ее в мозолистых ладонях, нашептывая молитвы о душе матери, и я делала то же самое для Ири. А затем мы менялись фигурками, опустившись на колени в свете пылающего очага в нашем доме у фьорда. Я поднесла брусок к лицу и вдохнула свежий аромат древесины. Я всегда верила, что душа мамы нашла дорогу в Солберг. И они с Ири снова встретились.

Фиске заставлял Халварда метать топор до тех пор, пока он три раза подряд не попал точно в отметину, оставленную на стволе. Только после этого он отпустил брата, и Халвард бросился ко мне, скользя в снегу, и плюхнулся на землю рядом. Его колени коснулись моих ног, когда он наклонился, разглядывая фигурку.

– Это твой брат? Тот, который умер? – Его обрамленные густыми ресницами глаза сверкнули, когда он взглянул на меня. У него были голубые глаза, как у Фиске, но другого оттенка. Темные. Как буря.

– Моя мама. – Я протянула ему фигурку, и, повертев ее в руках, он внимательно осмотрел ее со всех сторон.

И улыбнулся мне.

– Что?

Он пожал плечами, возвращая мне фигурку.

– Мне нравится.