Небеса всё знают

Ошарашено смотрю на Джесс, доказывающей мне, что мои чувства были лишь вспышками, которые я неверно принимал за нечто большее. И она права, чертовски права, потому что только я мог всё исправить тогда, а мне этого не хотелось. В отличие от того, как я поступаю сейчас. Мы ведь тоже с ней не сошлись во мнениях, а я пришёл, чтобы всё было иначе, обговорить это, и вот оно отличие от всего того, что я знал. В этой девушке, которая с каждым днём показывает мне, как много времени я потратил на пустую суету.

– Однажды, мама с папой так сильно поссорились из-за того, что мама хотела взять ещё и ночные смены в супермаркете. Они кричали, напугали брата, мне пришлось включить ему мультик на ноутбуке, а самой подслушивать. Да, это плохо, но мне было очень интересно, чем это закончится. Они долго спорили, а потом разошлись по разным углам дома. Но ночью всё равно спали рядом, а утром папа приготовил маме завтрак и принёс в постель. Он слишком громко его готовил, и это было самым трогательным, что я видела. Вот она любовь, когда новый день меняет восприятия, и эмоции уходят, оставляя разумные решения и чувства, ради которых мы и живём. В итоге мама продолжила работать только в дневную смену, а папа начал брать заказы на ремонт от знакомых. Одна ночь, которую любящие люди проведут порознь, может разрушить всё, – мягко заканчивает она, а я стою с приоткрытым ртом.

– Я бы не смогла так, – продолжает Джесс.

– Я… не знаю, что сказать. Ты абсолютно права, возможно, мои жёны не были мне нужны так сильно, чтобы я подумал в другом ключе.

– Но у тебя были мечты, которые ты воплощал в жизнь. Это же тоже прекрасно. Сейчас ты о чём мечтаешь? – Интересуется она, подползая к краю кровати.

– Хочешь честно? – Усмехаюсь я, получая в ответ кивок.

– Вернуть время и не совершать ошибок, приехать на твоё первое выступление. Наверное, тогда бы я понял многое. Я очень бы хотел присутствовать тогда.

– Ты хочешь услышать, как я играю? – Джесс медленно поднимается с постели.

– Очень. Хотя я слышал это в ресторане, но это не изменит такого глупого желания быть среди людей, которые наслаждаются этим в самом начале. Аплодируют и поздравляют тебя, не боятся вернуться в это место, не предают себя, – смесь горечи и печали скапливается внутри.

– Тогда пошли, – Джесс резко хватает меня за руку и тащит за собой.

– Куда? – Удивлённо спрашивая, чуть ли не бегу за ней.

– Исполнять твою мечту, – смеётся она. Мы слетаем на первый этаж, девушка сворачивает направо и открывает дверь в подвал. Сырость, спёртый запах и аромат плесени ударяют в нос, отчего кривлюсь, спускаясь по скрипучим ступенькам. Джесс щёлкает выключателем, и лампочка над нами загорается.

– Вряд ли моей мечтой была уборка, – осматривая забитое помещение коробками, ненужными вещами, произношу я.

Джесс расчищает себе путь и срывает пыльную тряпку, под которой стоит синтезатор. Ползает по полу, а затем выпрямляется.

– Это, конечно, не рояль, но сойдёт, – девушка тащит сломанный стул и садится на него.

– Ты готов?

– Нет, – шокировано качаю головой.

– Прекрасно, тогда поехали.

Через несколько секунд маленькое пространство наполняется звуками музыки. Медленной, чувственной и безумно красивой. Я не могу двинуться оттого, что она играет для меня. Ей так легко удаётся приводить меня в состояние, где я хочу потеряться, и это вызывает трепет внутри. То самое ощущение, что всё, возможно, так просто. Нет ничего, чего нельзя изменить.

– Я тогда ждала тебя, не хотела выходить на сцену, – подаёт голос Джесс, пока её тонкие пальчики бегают по клавишам.

– Прости меня, что был таким глупым, – тихо откликаясь, подхожу к ней сзади.

– И я проиграла, потому что не завершила этюд, часто фальшивила и расстроилась из-за того, что не нашла тебя в толпе, – грустно продолжает она.

– Но я сейчас здесь, конфетка, – обнимаю её за талию и зарываюсь носом в волосы.

– Да, ты сейчас здесь, – чувствую её улыбку. Чёрт, да я таю, словно воск рядом с ней. Целую медленно её шею, поднимаясь к уху, а подвал ещё ярче наполняется невероятными и громкими звуками неизвестного мне мотива.

– Это то, что я должна была играть в тот день. Я сама сочинила его, – шепчет Джесс и поворачивает лицо ко мне. Её пальцы замирают над клавишами, а я смотрю в голубые глаза, полные нежности и, кажется, любви, и это взрывает во мне миллион разноцветных частиц, окрашивая мир в сочные оттенки.

– Я… Джесс, я был таким дураком, – касаюсь её губ, которые она приоткрывает для поцелуя.

– Ты остался таким же, но это мне безумно нравится, – отвечая, она отклоняется от меня.

– Разве женщинам не нужен принц, у которого нет ни одного изъяна? – С улыбкой интересуюсь я, поднимая её со стула.

– Наверное, поэтому принцы вымерли, потому что на них нет спроса. Изъяны – это та самая изюминка, которая делает человека, мужчину, неповторимым.

– А если их очень много?

– Тогда всю жизнь придётся разгадывать их, и никогда не будет скучно.