Небесам виднее

Деревня насчитывала двадцать дворов. Жили большими семьями, и поэтому у некоторых были очень длинные дома, усадьба-одалем. (Усадьба бонда была неделима. Её называли одалем, а самого владельца усадьбы одальманом. Слово "одаль" означало не только землю и усадьбу, но и "родину". Хозяева усадеб особенно заботились о том, чтобы ни единого клочка их земли не перешло во владение в чужие руки. Сохранение земли было залогом силы семейства и, следовательно, мощи государства в целом. Отсюда тщательно прописанные в законах требования о том, что земля не может переходить от одного рода к другому.

Владельцу земли запрещалось продавать усадьбу и прилегающие к ней угодья чужим людям. Сначала хозяин земли должен был предложить купить её своим родичам как близким, так и самым дальним, а уж затем, если абсолютно все родичи оказывались "некредитоспособными", могли продать её чужаку. При этом за семьёй, исконно владевшей землёй, оставалось право выкупа. Поэтому, дочь не имела права наследования при наличии в семье сына.) Но не все дома были большими, были и такие маленькие, как у Тины. В основном те, кто пришел сюда из других мест.

Жители занимались рыболовством. Ловили рыбу (лосось, треску, сельдь), или собирались все вместе и уходили добывать китов или тюленей. В деревню приезжали скупщики, которые забирали самую хорошую рыбу. Остатки жители забирали себе. Те женщины, у которых не было мужчин, но помогавшие сортировать рыбу, получали тоже улов.

Весной пахали землю и сеяли овес и ячмень. У некоторых были овцы, которых сгоняли в отару после стрижки, и отправляли на пастбище. Там пастухи следили за ними, находились они там до осени. Когда пригоняли, каждый расплачивался с пастухом сам. У некоторых были коровы, их тоже угоняли на пастбище утром, а вечером пригоняли. Этим в основном занимались мальчишки.

Женщины вычёсывали шерсть, пряли нитки, вязали и продавали свои изделия.

Мужчины, когда были на суше, занимались хозяйством, надо и починить, и подремонтировать. Ходили на охоту. Приносили зайцев, или что-то покрупнее: оленей, кабана. Но на крупных зверей старались ходить по двое. Ребятишки ставили силки на птиц. Мясо нам иногда приносил Михей. Тина говорила, что он частенько помогает ей.

Я осталась пока у неё. Идти мне некуда, да она меня тоже не выгоняла. Помогала ей с травами, варила зелье, ходила на сортировку рыбы. Все поглядывали, первое время на меня, жалели, что шрам мне портит лицо, но девушки были довольны, одной конкуренткой меньше. А я рассматривала всех и думала, куда же меня занесло? И спросить не могу. А по одежде и не определишь. Одни мужчины ходят в нательной рубашке и штаны, шаровары, другие сверху нательной надевали кожаную жилетку, обтянутые брюки были заправлены в сапоги. У женщин можно встретить и юбки с кофтами, и свободное платье-рубаху с длинными широкими рукавами, а сверху надето верхнее платье-сарафан с незашитыми боками, бретели которого закреплялись на плечах парными фибулами-брошами, а на талии такой сарафан, иногда, перехватывался поясом.

Что примечательно, дети были обуты в короткие сапожки.

Мы перебирали травы, когда к нам пришел староста Орм.

— Тина, завтра все выйдут в море, надеемся, что будет хороший улов. Приедет из города скупщик за рыбой, ему надо подготовить всё быстро. Надо будет помочь. Пусть твоя болезная тоже поможет, если уже выздоровела. Оплата, как всегда.

— Придем, что ж не помочь.

Когда последняя лодка исчезла из вида, я поднялась на скалу, села и стала разговаривать с ветром и морем, прося хорошую погоду у одного, и хорошего улова у другого. Посидев и почувствовав, что всё будет хорошо, я спустилась со скалы.