Небесная голубизна ангельских одежд

Ответственным за осмотр и отбор произведений искусства в Историческом музее был назначен некто Гриневич. Видимо, речь идет о Константине Эдуардовиче Гриневиче, археологе и историке Античности. В своей области он был хорошо известен благодаря раскопкам в Ольвии, Херсонесе и на Боспоре, которые Гриневич активно вел до революции и в 1920-е годы. Гриневич не был специалистом по древнерусскому искусству, но он был образованным человеком[336]. Гриневич переехал в Москву из Крыма только в 1927 году и был в столице человеком новым. Во время описываемых событий он работал заместителем заведующего Музейным отделом Наркомпроса РСФСР. Если предположение о том, что речь идет о Константине Эдуардовиче Гриневиче, верно, то этот факт требует осмысления. В отличие от Третьяковской галереи, где ответственным за отбор художественных произведений на продажу был назначен сотрудник самой галереи, Лехт, в Исторический музей выполнять эту работу послали варяга. Как и многие другие специалисты, участвовавшие в сталинских распродажах художественных ценностей, Гриневич был репрессирован, арестован в 1932 году, но избежал трагической участи Анисимова, Ангарского и Позерна. После освобождения в 1939 году он оставался на спецпоселении в Томске. К счастью, там он смог заниматься любимым делом, поменялась лишь география: вместо Причерноморья Гриневич теперь проводил раскопки в Сибири.

Художественный «товар», отобранный на продажу из Исторического музея, как и в случае с Третьяковской галереей, первичную оценку стоимости получал в музее, затем поступал на суд общемосковской комиссии экспертов, которая, как уже говорилось, была сформирована в марте 1928 года. Важно напомнить, что Анисимов, заведующий отделом религиозного быта Исторического музея, где в то время хранились тысячи икон, и среди них шедевры древнерусской живописи, был членом комиссии, а значит, имел возможность уберечь лучшие иконы от продажи. Уже весной 1928 года члены комиссии стали наезжать в ГИМ для осмотра и описи художественных произведений. 12 апреля 1928 года сотрудник Исторического музея А. В. Орешников[337] написал в дневнике:

Великий Четверг… Сегодня в Музее была комиссия по отобранию (поистине точно. – Е. О.) предметов для продажи за границу; комиссия состояла из Д. Д. Иванова, Ф. Ф. Вишневского, Власова, Вейсбанда[338], Клейна[339], Корша[340], меня; наложили на нас 100 000 р., но пока набрали по нашей оценке на 51 тысячу рублей, не тронуты еще иконы; самое ценное, что взяли – это 2 гобелена 30 000 р., затем католические облачения из слуцких кушаков, бронзовая группа и т. п.[341] (выделено мной. – Е. О.).

Интересно, что, как и в Третьяковской галерее, стоимостную весомость первой партии «гимовского товара» определили гобелены. В отличие от гобеленов, выданных из Третьяковской галереи, о которых было рассказано ранее, судьбу гимовских гобеленов, как и судьбу «бронзовой группы», удалось проследить.