Небесная музыка. Солнце

Посторонних - никого. Только свои. На этом настоял Уолтер, когда с владельцем «Скай-Арена» подписывали договор. Эта тайна останется похороненной в наших сердцах, а сверху ее припорошат долларами.

Саундчек длится довольно долго, но я отключаю голову, и мне кажется, что все происходящее пролетает довольно быстро. После саундчека я ухожу в гримерную - свою собственную. Она больше похожа на номер-люкс какого-нибудь отеля: несколько светлых комнат, одна из которых более-менее похожа на обычную гримерку наличием зеркал и столиков, гардеробная, ванная с душем и джакузи. Дорогая мебель, дизайн в стиле модерн, столик со всевозможными закусками, фруктами и сладким, набитый водой холодильник. Мои парни были бы в восторге, окажись здесь.

Я ложусь на диванчик, обитый белой кожей, вытягиваю ноги и смотрю на часы - до начала концерта еще около пяти часов. Что делать, я не знаю. Поэтому включаю телефон.

«Как ты?» - приходит тут же сообщение от Дастина. Он послал его еще утром.

Я не знаю, что ответить. Ему все известно. Наверное, мне должно быть легче на душе оттого, что я могу разделить свой груз с кем-то еще, однако на самом деле мне лишь тяжелее - ужасно стыдно перед тем, кого я люблю.

«Ответь мне», - снова пишет Дастин.

«Прошу тебя».

Я не нахожу в себе сил ответить. И решаю снова выключить телефон. Однако не успеваю - звонит тетя.

- Привет, Мэг, - приветливо здороваюсь я.

- Санни, детка, - слышу я ее взволнованный голос. И понимаю - что-то произошло.

- Что случилось? - спрашиваю я. Спокойствие мигом растворяется в нахлынувшем страхе - я ужасно боюсь того, что с ней или с братом может произойти что-то плохое.

- Я не знала, нужно ли тебе говорить об этом, - вздыхает тетя. - Но все-таки должна.

- Что? Говори!

- Твоя мать ищет тебя. Она приехала в Нью-Корвен.

Меня словно по голове ударяют.

- Зачем? - хрипло спрашиваю я.

- Не знаю. Дорин уже в который раз просит твой телефон. Говорит, что хочет встретиться с тобой, прежде чем пойти к журналистам. Я не знаю, зачем ей идти к ним, - признается Мэг. - Она ничего мне не рассказывает. Хочет увидеть тебя.

- К журналистам? - переспрашиваю я потрясенно. В голове лишь одна мысль - она узнала, что я пою вместо Дианы. И теперь намерена шантажировать меня. Другого объяснения нет.

Я нахожусь во власти эмоций, которые после длительного штиля бурным штормом накатывают на меня.

- Что она еще говорила? - спрашиваю я. - Мэган, пожалуйста, вспомни!

- Дорин говорила только то, что очень хочет тебя увидеть, Санни, - как-то жалобно отвечает тетя. - И от тебя зависит, пойдет ли она к журналистам или нет. А зачем - я не знаю. Господи, может быть, тебе и правда, стоит увидеться с ней? Не знаю, что происходит.

Я выдыхаю из закаменевших легких весь воздух и замираю, чувствуя, как в горле бьется пульс.

- Хорошо, скажи мне номер ее телефона, - прошу я.

- Ты все-таки хочешь с ней встретиться? - В голосе Мэг страх.

- Не знаю, - отвечаю я и записываю телефон матери. - Как Эштан?

- Все ждет тебя. Завтра у него очередная плановая операция - последняя. Они обещают, что спортсменом ему не быть, но ходить он сможет самостоятельно. Спасибо за все, что делаешь для нас, Санни, - вдруг всхлипывает тетя - на нее вновь накатывает чувство вины.

- Все хорошо, - успокаиваю ее я. И вскоре отключаюсь.

Какое-то время я смотрю на листок с цифрами, не зная, что делать, и как эта женщина обо всем узнала. С ума сойти. Она окончательно решила испортить мне жизнь.

Звонить Дорин страшно - во мне тотчас просыпается ребенок, который смотрел на потрепанную депрессивную мать со слабой надеждой, что она все-таки улыбнется ему, а не пошлет, как обычно, к черту. Но мне нужно это сделать.

Я не понимаю, чего она хочет. Денег? Она ведь постоянно нуждается в них. Возможно, она будет требовать деньги взамен на молчание. И что я должна сделать? Сообщить обо всем миссис Мунлайт? Она и так не в себе сегодня, а если узнает о том, что моей матери может быть все известно, то и вовсе с ума сойдет. Решит, что это я виновата, что это я рассказала ей правду. И тогда могут пострадать Мэган и Эштан, у которого завтра очередная операция. А может быть, дело в чем-то другом. Но в чем?

Я собираюсь с силами и все-таки набираю номер Дорин. Несколько длинных гудков, несколько долгих ударов сердца, и я слышу хрипловатый женский голос. Чужой и одновременно слишком знакомый.

- Это я. - В моем голосе сталь и деланная натужная уверенность. - Что ты хотела?

- Санни, - моментально узнает меня мать. - Ты очень вовремя! Мэган все-таки передала, что я ищу тебя.

- И для чего же? - спрашиваю я.

Она молчит.

- Что ты хочешь? - громче повторяю я, чувствуя в груди пустоту. - Что ты от меня опять хочешь?!

- Выслушай-ка меня, девочка, - говорит Дорин. - Нам с тобой надо встретиться. Ты ведь в Нью-Корвене, верно? Я тоже здесь. Приезжай, поговорим о важном деле. И прихвати с собой деньжат - у меня с ними туго, а ты вроде при них.

Я не могу ее слушать. Так и знала - деньги. Ей нужны деньги.

- А больше тебе ничего не привезти? - спрашиваю я зло. - Как ты вообще посмела меня искать? Я тебе никто. И ты мне - никто.

- Я тебя родила, - каркающе смеется Дорин. - Не забывайся.

- Иди к черту, - сквозь зубы говорю я.

- Ты все такая же - никаких манер. А, неважно. Просто приезжай сейчас, куда я скажу. А потом я пойду к журналистам. Мой приятель знает кое-кого - его моя новость, ох, как заинтересует.

Мать тихо смеется.

- Какая новость? - цежу я.

- Приезжай - и узнаешь. Это касается тебя. Ты станешь настоящей сенсацией! Только деньги не забудь. У меня неприятности, - велит Дорин.

- Прямо сейчас не могу, - резко отвечаю я.

- А надо прямо сейчас, - упорствует она. - Или поздно будет.

И Дорин называет адрес. Хамбер-стрит, сто сорок четыре, квартира двадцать шесть. Это улица в не самом благополучном районе города. Полиция постоянно устраивает там облавы.

- Жду, - коротко кидает она и отключается, не слыша, как я кричу, что не могу приехать сейчас. Через пять часов концерт.

Что делать, я не понимаю, как не понимаю и того, знает ли мать мою тайну и при чем тут журналисты?

Эта женщина сводит меня с ума.

Я ненавижу ее. Ненавижу так сильно, что на глазах проступают слезы ярости. Она никогда не оставит меня в покое, никогда.

Затем я вдруг решаюсь - возьму такси и съезжу к ней, пока она не сделала что-то непоправимое.

Глядя на подаренную мистером Бином белую розу, стоящую в вазочке на столе, я с горечью думаю о том, что если бы у меня был отец, он бы не позволил случиться такому. Он бы обязательно меня защитил.

Но его нет - он отказался от меня еще до рождения. И я должна защитить себя сама. Но почему я должна защищать себя от матери?

В эти минуты я ненавижу Дорин.

Покинуть спортивно-концертный комплекс легче, чем проникнуть в него. Я выхожу из гримерной и незаметно проскальзываю мимо болтающих о чем-то помощников Уолтера, которым и в голову не приходит, что я могу улизнуть. Джессики рядом тоже нет. Да вообще никого больше нет - обо мне все словно забыли. На всякий случай я натягиваю кепку, прячу косу под рубашкой и беру с собой гитару, чтобы меня приняли за кого-то из музыкантов.

Я спускаюсь вниз и выхожу на улицу - фанатов Дианы значительно прибавилось. Четверть часа спустя я уже сижу в такси и еду по указанному адресу. Мой расчет прост - полтора часа на дорогу туда, полтора - обратно. Разговор с матерью будет коротким. Я успею вернуться.

На всякий случай я выключаю телефон. И еду к этой женщине.

На дорогу уходит чуть больше времени, чем я рассчитала.

- Вы уверены, что вам сюда, мисс? - спрашивает таксист. - Это не очень хороший район.

- Уверена, - отвечаю ему я и выхожу из машины.

Здание по адресу Хамбер-стрит, сто сорок четыре, похоже на огромную коробку с грубыми прорезями окон. Это многоквартирный дом без лифта, аренда в котором стоит довольно дешево. Оно и понятно: здесь много всякого сброда. В этом районе есть даже уличные банды.

Однако при солнечном свете улица не кажется слишком опасной. Неподалеку на площадке, обнесенной сеткой, играют в баскетбол подростки. Я надеюсь, что они не обратят на меня внимания.

Чет приезжает почти одновременно со мной. Я знаю, что мне грозит, если миссис Мунлай узнает об этом, но я не смогла приехать сюда одна - позвонила Чету. Попросила помочь. И он согласился, едва узнав, куда мне нужно попасть. Он не один - с ним... Нейтан и еще один парень - высокий и накачанный.

- Санни! - Чет крепко обнимает меня.

- Это и правда ты Ховард! - Нейтан смотрит на меня, как на привидение. И тоже заключает в объятия, а я утыкаюсь лбом в его плечо.

Я так скучала.

- Я тоже могу тебя обнять, - веселится здоровяк. Мне остается лишь улыбаться в ответ.

- Это Дэб, - кивает на него Чет. - Взяли с собой в качестве грубой физической силы. Оливер на тебя слишком зол. Я не стал его звать, - словно извиняясь, продолжает он.

- Спасибо, что приехали, парни, - говорю я чуть дрожащим голосом. С ними мне не страшно. - Вы... невероятные. Я бросила вас, а вы помогаете мне. Приехали по первой просьбе.

- Мы же друзья, - улыбается Нейтан. - Хотя, надо признать, ты порядочная задница, Ховард. Что случилось?

Я рассказываю им о звонке матери. И парни переглядываются.

- Куда нам? - спрашивает Чет и оглядывается по сторонам.

- Сюда, - киваю я на нужный дом.

Мы заходим и поднимаемся на третий этаж, ища взглядом двадцать шестую квартиру. Она - в самом конце длинного полутемного коридора. Я останавливаюсь перед ней и нерешительно стучусь - звонка нет.

Дверь открывает какой-то помятый небритый мужчина в майке и бриджах, на которых определенно побывал соус-барбекю. Из квартиры тянет сладковатым сигаретным дымом. Я сразу понимаю, что здесь курят. И меня это пугает.

- Ты еще кто? - щурится мужчина.

- Я к Дорин, - смело отвечаю я.

- А! Ее дочка? Ну проходи, - говорит он и глумливо приглашает меня в захламленную прихожую. - А ты ничего так. Люблю рыженьких.

- Мы все вместе пришли, - дергает на себя дверь Чет, и парни заходят следом за мной. Взгляд помятого мужика становится кислым. Он явно не ждал такую большую компанию.

Мы проходим в большую неубранную комнату, по углам которой стоят пустые бутылки, и я с трудом подавляю в себе старые детские воспоминания, в которых дружки Дорин проявляли ко мне интерес. Однако отвращение и страх в своих глазах я подавить не могу. Нейтан это замечает и касается моего плеча, словно говоря, что все хорошо. Они не дадут меня в обиду.

Я благодарна им за это.

Женщина, которую я даже в мыслях не могу назвать мамой, ждет меня во второй комнате - поменьше, но такой же захламленной. Наша беседа будет один на один. Парни остались за дверью.

Дорин полулежит на старом диване и смотрит прямо на меня. А я не отрываю взгляда от нее. Она постарела: седых волос на голове стало больше, появились новые морщины, однако следы былой красоты все еще сохраняются на ее осунувшемся лице.

Я смотрю на нее и вижу в ее глазах все ту же отстраненность. Слабая надежда на то, что в Дорин мог вспыхнуть материнский инстинкт или хотя бы совесть, пропадает.

- Изменилась, - то ли мне, то ли себе самой говорит Дорин, разглядывая меня. - Значит, ты в Хартли учишься?

- Ты тоже там училась, - пожимаю плечами я. - Профессор Бланшет говорил, что ты была талантливой.

Ее худые плечи вздрагивают, и она садится - так прямо, будто проглотила палку. Гордость все еще при ней. Гордость ее главное оружие, которое обратилось против нее.

- В этом мире талант никому не нужен, девочка. Этим миром правят деньги, - бросает Дорин.

- Именно поэтому ты просила меня их привезти? - иронично спрашиваю я, хотя мне с трудом даются эти слова.

Дорин хрипло смеется. Она не изменилась. Ничуть не изменилась.

- Ты знаешь, что произошло с Мэган и Эштаном? - спрашиваю я с холодной яростью в голове.

- Слышала от соседей, когда домой приезжала. Ты потом скажи ей, что я телек забрала и еще кое-что.

- Что? - переспрашиваю я потрясенно. - Ты что-то забрала из их дома?

- Не из их, а из нашего, - хмыкает она. - Родители оставили его не только вам, но и мне. Я просто взяла свое.

- Какая же ты жалкая, - шепчу я, сжимая от злости кулаки.

- Ее нет дома почти год! Там куча всего пылится и ржавеет! - громко и нервно говорит Дорин.

- Вместо того чтобы помогать своей сестре, ты ее грабишь! - не выдерживаю я. - Вместо того чтобы спросить: «Хватает ли вам на лечение денег?» - ты сама просишь денег. Жалкая. Ты - отвратительно жалкая.

- Не смей меня так называть, - хрипит Дорин. - Ты ничего не знаешь обо мне и о моей жизни.