Небесная музыка. Солнце

Быть несчастливым - тоже выбор.

 

Я смотрю на безмятежное лицо Дастина и глажу его по влажным после душа волосам. Он улыбается - тепло и искренне. Я провожу пальцами по его лицу, касаюсь губ, кончиков ресниц, едва заметного шрама. Дотрагиваюсь до кулона в виде пули. Эта ночь - лучшее, что было в моей жизни, и сердце готово разорваться от нежности.

Это был мой самый неправильный поступок в жизни - тот, о котором я буду вспоминать с замиранием сердца и жалеть. Но я просто хотела почувствовать себя любимой - в первый раз и в последний. А потом я обо всем забуду, если, конечно, смогу.

Пусть и он забудет.

Я хочу запомнить себя любимой. А его - любимым.

Во всем теле - странная легкость. И веки тяжелеют - я хочу спать, но мне нельзя засыпать.

Губы тянутся за пальцами, я ласково целую Дастина и снова кладу голову ему на плечо, а он прижимает меня к себе. Мы ни на что не обращаем внимания - ни на прохладный воздух из открытого окна, ни на упавшее на пол одеяло. Просто лежим, наслаждаясь друг другом, и наши ноги переплетены. Тело Дастина - горячее и жесткое, на подушке лежать гораздо комфортнее, но зато оно умиротворяюще-родное. Сейчас от него пахнет лавандой - я в шутку забрызгала его лавандовым гелем для душа, когда мы были в ванной.

- Все хорошо? - зачем-то спрашивает Дастин. Забавно видеть его с влажными волосами, убранными назад - они кажутся еще темнее.

- Да. Почему ты спрашиваешь? - делано удивляюсь я. Ничего хорошего нет, но я учусь врать, и у меня неплохо получается.

- Ты странно вздыхаешь.

- Потому что ты меня утомил, - смеюсь я.

- Я был хорош? - спрашивает он.

- Не знаю, мне не с чем сравнивать, - я не могу перестать улыбаться.

- Эй, Франки, - приподнимается Дастин, опираясь на локоть, - могла хотя бы сделать вид, что тебе понравилось. А, ты же принципиально говоришь только правду, да? - он щелкает меня по носу и встает. - Знаешь, за правду людей, вообще-то, убивают.

- Почему ты думаешь, что мне не понравилось? - спрашиваю я. - Это было здорово. Правда.

Наконец я не лгу. Дастин был чудесен, и даже легкая боль ничего не испортила.

- Тогда повторим, - улыбается он.

- Ты куда? - спрашиваю я, разглядывая его плечи и торс. Мне нравится его фигура, но еще больше мне нравится нежность его рук.

- До бара. Хочешь чего-нибудь выпить?

- «Колу», - говорю я. Весь холодильник Дастина забит полуфабрикатами и бутылками.

- Как ребенок, - трогает улыбка его губы. - Может, чего-нибудь покрепче?

- Нет, не хочу, спасибо.

Алкоголь мне сейчас не помощник.

Видя, что по моей коже ползут мурашки, Дастин прикрывает окно и накрывает меня одеялом.

- Сейчас вернусь, - обещает он. Проходит не больше минуты, как он появляется в спальне с круглым подносом, на котором стоят два высоких стакана, бутылка колы, содовой и фрукты.

- Ваш заказ, леди, - безукоризненно вежливым тоном говорит Дастин. - Позвольте?

Он ставит поднос на кровать и садится рядом. Я встаю.

- Откройте ротик, мисс Ховард, - просит Дастин, беря гроздь винограда. - Пожалуйста, не так широко, иначе вы вывихнете челюсть.

- Дурак! - смеюсь я. Он тоже смеется и кормит меня виноградом с рук. Это романтично, но мы начинаем дурачиться - Дастин пытается закинуть виноградинки мне в рот с расстояния. Получается это у него плохо. Вся постель вокруг меня в винограде.

- Ты плохой баскетболист, - заявляю я. - Но не унывай - зато ты хороший официант.

- Еще бы, - хмыкает он. - У меня неплохой стаж. Я был официантом, барменом и даже пытался делать суши, но это у меня получалось скверно.

Мы сидим бок о бок, едим кусочки арбуза и клубнику, и Дастин рассказывает о себе, о том, как начинал работать в киноиндустрии и как вообще к этому пришел. Я молча, но внимательно слушаю. Я знаю его биографию - читала в интернете. Но одно дело прочитать несколько дюжин строк, а другое - услышать живой рассказ. Жизнь Дастина не была простой, но определенно он был счастливчиком.

- Ты молодец, что добился того, о чем мечтал, - серьезно говорю я.

- Это было тяжело. И однажды я почти сдался, - признается Дастин.

- Расскажи? - прошу я, тревожно поглядывая на небо за неимением часов. Оно еще темное, но скоро наступят сумерки.

- Это было в городке неподалеку от виллы Мунлайтов. Я отпахал почти целый сезон. Если честно, это было не очень хорошее время. Я мечтал играть, но меня никуда не хотели брать. У меня не было денег, не было связей, не было образования - только идиотская мечта стать актером. И мне казалось, что эта мечта никогда не сбудется. Сколько бы я ни работал. Сколько бы ни шел вперед. Это было дно. И себя я тоже считал дном. Но знаешь, что меня тогда спасало? Море и пение девчонки.

И он рассказывает мне о том, что каждый поздний вечер приходил после смен на берег и слушал, как поет какая-то девушка. А потом услышал, как поет Диана Мунлайт, и понял, что это - она.

- И ты до сих пор думаешь о ней? - спрашиваю я потрясенно.

- Нет, - отвечает Дастин задумчиво. - Я не думаю о ней. Она хорошая девушка...

- Мне ревновать? - перебиваю я его. В горле ком.

- Ты не дослушала, Франки. Она хорошая, но не мой человек. Я не вижу в ней женщину, - признается Дастин. - Хотя когда я понял, что она и есть тот самый голос, который я слышал каждый вечер, то подумал - может быть, это какой-то знак? И мне нужно попробовать с ней? Ее голос действительно очаровывает. Но влюбляемся мы не в голос, а в душу. Мы встречались несколько раз, но она для меня как младшая сестра. С волшебным голосом. Буду рад, если у нее получится стать певицей.

У меня щемит сердце.

Это какое-то проклятье. Все перепуталось. Переплелось. Переломилось.

Это я пела вместо Дианы на том проклятом вечере. И когда-то давно отдыхала с бабушкой и дедушкой в городке неподалеку виллы Мунлайтов. Это было счастливое время. В домашнем отеле, в котором мы остановились, я петь не могла - не разрешали из-за слышимости. И каждый вечер я уходила на пляж, в уединенное местечко, чтобы петь морю. Выходит, Дастин слышал меня. И на вилле Мунлайтов он тоже слышал меня.

Это несправедливо, но вместо слез у меня смех.

- Я бы, может, попробовал с ней дальше - знаю, что нравлюсь ей, - говорит задумчиво Дастин. - Но смысл, если есть ты?

Он целует меня в шею, и во мне тотчас просыпается только что уснувшее желание обладать этим человеком.

Я откидываю голову назад - распущенные волосы начинают щекотать обнаженную спину.

- Ты прекрасна, Франки, - шепчет Дастин и, не сдержавшись, добавляет: - Особенно когда молчишь.

Его ладони скользят по моему телу, и от поцелуя голова идет кругом. Я не знаю, откуда во мне столько нежности.

- А как ты поешь, я никогда не слышал, - вдруг говорит Дастин - его пальцы на моих щеках. - Спой мне?

- Я спою тебе завтра, - обещаю я. - Сегодня голос уже пропал. Хорошо?

Это какая-то ерунда, но он верит в нее. Он верит мне. А я только этого и добиваюсь.

- Хочу спать, - бормочу я сонно. - Давай поспим?

- Хорошо, продолжим завтра утром, - подмигивает Дастин. - Я удивлю тебя.

- Чем? - спрашиваю я, поудобнее устраиваясь на его вытянутой руке.

Он не отвечает - лишь желает мне спокойной ночи. И он не знает, что завтра я его удивлю.

Дастин засыпает на удивление быстро, и ему что-то начинает сниться - его смоляные ресницы подрагивают. Мне хочется, чтобы ему снилась я. А в моих снах всегда найдется место ему

Я лежу и смотрю на него, дожидаясь, когда наступит более глубокая фаза сна. А потом тихонько выбираюсь из его объятий и выхожу из комнаты, чтобы собрать разбросанные вещи и найти в рюкзаке маникюрные ножницы. Я чувствую себя вором - неслышно, словно тень, брожу по дому. Хотя я и есть вор.

Я склоняюсь над Дастином, который так и не разомкнул глаз, с ножницами в руках. Мои волосы едва не падают ему на лицо, но я вовремя перехватываю их. Поддеваю черный шнурок, на котором висит кулон, и аккуратно срезаю его.

Черная пуля оказывается в моих руках, и сердце начинает стучать как сумасшедшее - играет дробь двойками. Я сжимаю свою добычу и последний раз смотрю на спящего Дастина. Улыбаюсь ему и ухожу, запомнив его таким - безмятежным и любимым.

Если бы я осталась чуть дольше, возможно, я бы уже не смогла уйти.

Прости меня. Дастин. Прости. Жаль, что ты запомнишь меня воровкой.

В гостиной я быстро одеваюсь, хватаю рюкзак и ухожу. Не просто из квартиры Дастина Лестерса, а из его жизни. Я спускаюсь на лифте вниз, быстрым шагом пересекаю холл, чувствуя, как меня провожает взглядом охрана, и, наконец, оказываюсь на улице. Почти бегом я бросаюсь на другую сторону, пересекаю пару кварталов и ловлю такси, отдав свою последнюю наличку. Пока еду, я открываю кулон-пулю и достаю скрученную бумажку, исписанную мелким почерком. Это - пароли Лестерса к его картам и счетам, но что-то подсказывает мне, что они давно уже нерабочие. Однако это не важно. Важно то, что у меня с собой есть несколько карт Лестерса и наличка из его бумажника. Я прошу водителя остановить машину около банкомата, вставляю в него одну за другой карты Дастина, наугад набирая пароли, и спустя три попытки карты блокируются. Наверное, сейчас ему придут сообщения об этом, но я заранее выключила звук на его телефоне, чтобы он не проснулся раньше времени.

Я ломаю карты, выбрасываю их и еду дальше. У дома мы оказываемся уже в предрассветных сумерках. Меня охватывает странное чувство страха - кажется, оно витает в воздухе, но я не понимаю, в чем дело. А когда вижу рядом с кустами одиноко лежащую черную туфлю, мне становится нехорошо. Кто ее потерял? Видно, что это дорогая обувь.

В округе никого нет - лишь тишина. И я, то и дело нервно оборачиваясь, направляюсь в квартиру. Там царят тьма и тишина. Лилит нет дома - наверное, она у Октавия, и это открытие ранит меня - я хотела бы увидеть ее напоследок. Зато Кирстен, наконец, дома - спит в своей комнате, по привычке раскинув руки.

Я тихо собираю вещи в сумку и зачехляю любимую классическую гитару. Все унести с собой я не смогу, только самое необходимое. Но это неважно. Важно просто уйти, оставив после себя беспорядок.

Перед тем как навсегда покинуть свою комнату, я достаю кулон-пулю и кладу ее на стол в разобранном виде. Рядом кидаю свою поломанную сим-карту. А потом иду к Кирстен, которая все еще спит.

Я стою в дверях и смотрю на ее лицо, на которое падает косой луч фонаря. За окном занимается терпкий лимонно-янтарный закат, изрезанный верхушками небоскребов.

Я больше не злюсь на Кирстен - больше незачем. Просто смотрю на подругу, понимая, что все наши ссоры и недомолвки были пустыми. А потом бужу ее.

- Кирстен, Кирстен, - трясу я ее за плечо.

- Что? - нехотя распахивает она глаза. - Что случилось, Санни?

Спросонья она не помнит, что мы поругались.

- Я должна уйти, - говорю я.

- Куда? - резко поднимается она. - Ховард, что с тобой?!

- Я не могу сейчас объяснить, - закусываю я губу. - Но я должна уехать. Надолго. Пожалуйста, присмотри за моими гитарами, ладно?

Кирстен вскакивает с кровати - она видит набитый рюкзак за моей спиной. Ее волосы взъерошены и она в одной футболке.

- Ховард, ты с ума сошла?! Куда ты? Что случилось? Отвечай! - требует она.

Я достаю из кармана джинсов смятые купюры и сую ей. Для Дастина это немного, но подругам пригодится.

- Это тебе и Лилит. Возьми, только никому не показывай. Поняла? Ты поняла меня, Кирстен?

Она держит эти смятые деньги, испуганно на меня глядя, и не знает, что делать.

- Ты скажешь, что случилось или нет? - жалобно спрашивает Кирстен. Она напугана.

- Я вляпалась в дерьмо, - улыбаюсь я. - Возможно, за мной придут.

- Кто?!

Я пожимаю плечами.

- Позаботься о моих гитарах. Пожалуйста, - повторяю я. - Обещаешь? И обними за меня Лилит. Я вас очень люблю.

- Обеща... Ховард! - кричит Кирстен, видя, что я разворачиваюсь и ухожу. - Куда ты?!

Она догоняет меня в прихожей и пытается развернуть за плечо. Я не сдерживаюсь и обнимаю ее напоследок, а после отталкиваю и выхожу.

Кирстен выбегает за мной на лестничную площадку - босиком.

- Вернись! Санни! - кричит она. - Санни! Объясни мне, что случилось!

Но я не останавливаюсь и выбегаю из дома.

- Это не я! - вдруг слышу я крик Кирстен. - Это не я сделала!

Я оборачиваюсь и вижу ее в окне - она высунулась так, что вот-вот выпадет. Я машу ей рукой и сажусь в дожидающееся меня такси. Странно, но я настолько от всего отстранена, что не думаю - а сколько натекло по счетчику за ожидание?..