Небесное дитя

Вот уже несколько дней вся Скандинавия страдает от невыносимой жары. Для нашего прощального ужина Сольвейг сделала нечто особенное: стол и стулья поставили прямо у воды. Селиана привлекли к подготовке сюрприза, и он помогал расставлять на льняной скатерти свечи и раскладывать камни. На мою тарелку он положил «самый красивый», идеально гладкий, розовый, в полоску — кальцит. Я сидела и любовалась, чувствуя, как водоросли прилипают к ногам и отлипают. Бокалы наполнились, потекла беседа, я прижала ладонь к камню.

Стало совсем темно, и мы устроились на террасе, вдыхали аромат сирени и жимолости. Отрезанный от континента Вен дарит своим обитателям идеально черное небо, а затем поднимается луна. Бьёрн принес с чердака телескоп, чтобы показать Селиану кольца Сатурна. Он продемонстрировал нам Северную Корону, Вегу, Арктур, Лебедя, распускающего крылья на Млечном Пути… Сольвейг пошутила: «Вы все столько знаете. Мне порой кажется, что я живу очень скромно. У меня нет образования, я никогда не выезжала за пределы острова». Дез Эссент со всей серьезностью ответил: «Думаю, многие, напротив, позавидовали бы счастью, которое ты строишь каждый день, в гармонии с природными циклами, с ритмом волн…»

Вдруг Селиан говорит: «По крайней мере, я чувствую себя здесь счастливым». Мы смотрим на него изумленно. У него действительно счастливый вид: вечный бинокль на шее, он загорел, улыбается во весь рот.

* * *

Я укладываю своего натуралиста в кровать-корабль, сделанную дедушкой Сольвейг и Бьёрна. Прикроватная тумбочка завалена злаковыми, лишаем, гладкими стеклышками, аккуратно разложенными по цветам.

— Тебе не грустно возвращаться?

— Нет, было хорошо. Я рад, что мы сюда приехали, мама.

— Я тоже, дорогой.

— Ты мне сегодня прочитаешь страничку из твоей книги?

Я открываю сборник, листаю. Знаю, что выберу.

«Я представляю тигра, — написал Борхес, и в комнате со стенами цвета морской волны, которые во время чтения превращаются в загадочные джунгли, кажется, что дикий зверь потягивается совсем рядом. — Я следую за тобой и мечтаю о тебе, //тигр берегов Ганга».

Уставший Селиан засыпает под мой голос. Я глажу ребенка по нежной щеке и шепчу ему на ухо: «И я продолжаю // Искать, пока длится вечер, //Другого тигра, того, которого нет в стихах».

* * *

Я уеду до того, как наша с Бьёрном история развернется в полную силу. Мы обменялись телефонами, ничего друг другу не обещая, обещания не работают. Но у нас впереди целая ночь.

На пляже ни ветринки, светит луна. Когда серебристые лучи разбиваются в море, красота острова поражает.

Бьёрн притягивает меня к себе. Его пальцы расстегивают воротник моего белого кружевного платья. Только что, когда я смеялась, стоя в воде, он сказал, что я невообразимо желанна.

Я немного отстраняюсь. Снимаю трусики, не сводя с него глаз, а он поворачивается, чтобы медленно помочь мне сбросить платье.

Я расстилаю его куртку на песке и наслаждаюсь тяжестью его тела. Когда я переворачиваюсь, вижу на его коже голубоватые тени, а над головой чистое небо.

Последний берег

Мы вышли в море. На другом конце леера, на фоне ярко-синего, цвета ирисов, неба вырисовывается силуэт Селиана. Я представляю, как его сердце и разум переполнены мыслями, чувствами. Мой тигренок так изменился за это время.

На набережной Бьёрн пообещал однажды научить его управлять настоящим кораблем, а потом бросил взгляд на меня, понимая, что слишком далеко загадывает. Я улыбнулась. Затем мы уплыли. Вот так просто. Как еще проститься с этим островом, с его жителями, с этим человеком, которого я не знала еще два месяца назад.

Я не очень понимала, как вернусь к реальности, к повседневности. Но Селиану не терпелось увидеть Францию, семью, друзей. Я утешалась продолжением какого-то внутреннего путешествия по самой себе и, в общем, чувствовала себя готовой. От этого путешествия останется большее, чем песчинки с пляжа и сухие цветы на страницах дневника. Я от начала до конца прошла путь печали, страданий, и все рассеялось в пейзажах Вена.

Я до последнего ждала его появления неспешным шагом, с какой-нибудь самокруткой в зубах. Но дез Эссент не пришел попрощаться, остался в своей комнате. Он лишь передал мне письмо, которое велел открыть уже в море. Когда я садилась на корабль, Сольвейг сказала мне: «Он слишком слаб сегодня. Иногда ему с трудом удается это скрыть. Он просто не хотел, чтобы вы с Селианом запомнили его немощным». Я поставила чемодан и взяла ее за руку. Сольвейг кивнула со слезами на глазах, крепко обняла меня.

Я вышла на палубу и уединилась, чтобы прочитать письмо. Там, как профессор любил, была цитата: «Свободные люди находят то, к чему стремятся, — это их привилегия».

* * *