Небесное пламя. Персидский мальчик. Погребальные игры

Александр вскарабкался наверх. Ему открылась дорога Архелая, огибавшая подножие холма, и на этой дороге – крадущиеся тени.

Двадцать или больше всадников, едущих налегке, без груза. Они находились слишком далеко, чтобы даже здесь, в горах, широко разносящих любой звук, их можно было услышать. Но что-то сверкало в зыбком лунном свете.

Серые глаза Александра стали огромными. Он воздел к небу руки и запрокинул голову. Лицо Александра просияло. Он вверил себя Гераклу, и бог ответил. Он не допустил, чтобы Александр долго искал подвига, и послал ему настоящую битву.

Мальчик стоял в свете полной луны, запоминая особенности места, позиции выигрышные и рискованные. Устроить засаду где-нибудь внизу было невозможно. Архелай, мудрый строитель дорог, без сомнения, предусмотрел такую опасность. Засаду придется сделать здесь, потому что скопов меньше. Скопов нужно немедленно разбудить. Враги еще достаточно далеко и не услышат шума потревоженной деревни. Если он сейчас будет бегать из дома в дом, о нем забудут в суматохе. Нужно заставить скопов собраться сразу.

На стене дома вождя висел рог, которым тот созывал соплеменников. Александр осторожно проверил его и подул.

Двери распахивались, мужчины выскакивали на улицу, на ходу натягивая свои тряпки, женщины визгливо перекрикивались, овцы и козы блеяли. Александр, стоя на высоком валуне, на фоне мрачного неба, кричал:

– Война! Война!

Бессвязные вопли стихли. Голос Александра перекрывал все. Покинув Пеллу, он говорил и думал только на македонском.

– Я Александр, сын царя Филиппа. Гир может подтвердить это. Я пришел сражаться в вашей войне вместе с вами, потому что бог послал мне знамение. Кимолиане уже на дороге внизу, двадцать три всадника. Слушайте меня, и еще до рассвета мы покончим с ними.

Он назвал имена вождя и его сыновей. Те подошли – ошеломленные, пристально вглядываясь в сумрак. Мальчик был сыном ведьмы, эпирки.

Александр сел на валун, не желая отказываться от преимущества в росте, которое тот давал ему, и горячо заговорил. Геракл все еще стоял у него за плечом.

Когда Александр умолк, вождь отослал женщин по домам и приказал мужчинам повиноваться мальчику. Скопы заспорили; им было не по нутру удерживаться от стычки с ненавистными кимолианами до тех пор, пока те не окажутся за оградой, посреди скота, за которым и явились. Но Гир поддержал мальчика. В переменчивом предрассветном сумраке скопы вооружились, оседлали своих лошадок и спрятались за хижинами.

Было очевидно, что кимолиане рассчитывают напасть на деревню, когда мужчины разойдутся по своим делам. Завал из терна, закрывавший ворота, был раскидан так, чтобы впустить врагов, не возбудив никаких подозрений. Пастухов и мальчишек, стерегущих коз, отослали на холмы, как в самое обычное утро.

Вершины гор темными силуэтами вырисовывались на фоне неба, в глубине которого медленно бледнели звезды. Александр, сжимая поводья и дротики, ждал, когда появится первая розовая полоса, предвещающая рассвет: он должен запомнить ее раз и навсегда. Он знал об этом ощущении и впервые испытывал его сам. На протяжении всей своей жизни Александр слышал рассказы о насильственной смерти и теперь вспоминал их: скрежет железа, проходящего сквозь внутренности, агония, смутные тени, ждущие, пока свет померкнет в глазах умирающего – навсегда. В воцарившейся тишине сердце Александра обратилось к Гераклу-покровителю: «Почему сейчас тебя нет со мной?»

Самый высокий пик окрасился первыми лучами зари. Он вспыхнул, словно объятый пламенем. Александр был совершенно один, и божественно-спокойный голос Геракла беспрепятственно достиг его слуха. Бог сказал: «Я открыл тебе свои тайны. Не обольщай себя надеждой, что умрут другие, не ты, – не для этого я удостоил тебя своей дружбой. Только взойдя на погребальный костер, я достиг бессмертия. Колено к колену я боролся с Танатосом и знаю, как побеждают смерть. Бессмертие для человека – это не вечная жизнь; желание жить вечно порождает страх. Каждое мгновение, когда человек не ведает страха, делает его бессмертным».

Розово-красные вершины холмов стали золотыми. Александр находился между смертью и жизнью, как между ночью и днем, и думал в нарастающем ликовании: я не боюсь. Это было лучше музыки, сильнее любви матери; это – жизнь богов. Горести не могли его затронуть, ненависть – причинить боль. Все казалось ему ясным и отчетливым, как парящему в небе орлу. Александр чувствовал себя быстрым и легким, как стрела.

По вытоптанной дороге застучали копыта лошадей.

Кимолиане остановились за оградой. На холме насвистывал на свирели пастух. В домах щебетали беспечные дети, какая-то женщина пела. Всадники раскидали изгородь и с гоготом въехали в деревню. Скот, на который они позарились, находился в загоне. Начать можно с женщин.

Внезапно раздался громкий и пронзительный вопль. Кимолиане подумали, что их заметила какая-то девчонка. Потом они услышали крики мужчин.

Верхом и пешие, скопы обрушились на налетчиков. Некоторые из врагов уже ломились в дома, с этими справились быстро. Силы сражающихся оказались теперь примерно равны.