Небесное Притяжение

Ни в чем, в том что случилось, я не могу быть уверенным. На месте НЛО, исчезнувшего в тумане, стал проступать предмет, очень похожий на голову, или череп ящера. Дракона…

Бред? Что же есть наша жизнь? Нет объяснений…

Туман сгустился в фиолетовую массу похожую на череп дракона.

Удивительная тишина опустилась на мир. Полное небытие: ни звука, даже ветер исчез. Космонавт бесшумно летел… Я не мог делать в это время анализов и сравнений. Они пришли потом… Мне казалось что время убыстряется, растягивая пространство, а через короткий промежуток застывает…

Я увидел, как Дылдин развернул автомат в сторону Губова и продолжал нажимать на курок. Хвостов бросил оружие, выхватил штык-нож и с раскрытым ртом прыгнул на Рыжкова. Хвалей опустился на колени и палил в фиолетовый череп. На его очках играл золотисто-сиреневый отсвет, лицо исказила гримаса ужаса. Когда Сергей, раскинув руки, подлетел вверх, раздираемый на части пулями, время опомнилось и перешло на ускоренный темп. Я вступил внутрь лилового круга, в уши ворвался автоматный грохот, рев дюз: их жаркое дыхание на плечах и спине — космонавт промчался надо мной и врезался в зеленую стену леса.

— Чууууююю! — пронесся над поляной вопль Губова. Ко мне вернулись чувства ненависти и ярости к тем, кто стоял на вершине холма. Вот толдько доберусь до вас, козлы…

Череп дракона, накренился и стал стремительно падать. На поляну опустилась тьма проглотившая, впитавшая и растворившая всех, кто на ней был до молекул, до атомов.

Я перестал существовать. Земля выскочила из-под ног, ушла, провалилась в тартарары и я полетел…Вверх? Вниз? Не знаю…

Армагеддон закончился, наступил конец мира…

Глава 4 ЛЕПРОЗОРИЙ

Как морской прибой, накатывали из небытия голоса: затихая и удаляясь, нарастая и рокоча.

— Андрей Виссарионович, вам повезло, почти все сироты, отписывать некому. — Тихий смех.

— Маркулис в отпуск просится. Считает, что подвергал себя неоправданному риску, едва не погиб.

— Такие, как он, не погибают. Через неделю. Вот Русанову не повезло. Дракона испытали не только на нашем Пикете, задействовали морские подразделения СВВ.

— Почему Русанову не повезло?

— Глушануло. АПЛ (атомн. подв. лодка) на дно Балтики упал. Нет связи. Предполагали, что изоляция хорошая.

— На нашем Пикете вообще нет изоляции.

— У Маркулиса был саркофаг. Выдержал, да и заряд был не такой мощный. Что касается отделения, голубчик, надо ведь на ком-то испытания проводить? Шестой Пикет живой и здоровый, там морды побили друг другу и все. Дракон прошел стороной.

— Я ничего не говорю, но вместе с Драконом применили Бешенного.

— Слабенький заряд.

Появились чувства. Во рту возникнул солоноватый привкус, череп раскалывала на части страшная боль. Ладони нащупали холодный дерматин. Я лежал на носилках, крепко привязанный ремнями. Носилки мелко тряслись, машина ехала по гравию. Непонятная тяжесть в глазах не давала поднять веки. Я прислушался и через несколько минут определил говоривших: командир части Плохотниченко и командир роты Оганесян.

— Мне к бригадному надо, на доклад.

— А этих?

— В «лепрозорий», пусть врачи занимаются. — Смех, — Мавр сделал свое дело, теперь это их проблемы.

— Долго с ними провозятся?

— Нет. Мы уже знаем на что способен взгляд Дракона.

— Откуда?

— Полгода назад испытания проводились на северном полигоне.

— А-ааа.

Я открыл глаза и закричал от боли и от ужаса — вокруг царила лиловая тьма. Я ничего не видел.

— Бляха муха! Кто очухался?

— Рядовой Клон.

— Санитар, твою мать! Ты что, глухой? Сделайте ему укол. Пусть отрубится.

— Уже сделали.

— Нет, капитан, от их криков с ума можно сойти.

Голоса стали отдаляться, навалилась лиловая тьма. Стало трудно дышать, я пытался снова закричать…

По левую сторону протянулась темная, непроницаемая стена леса, по правую — колосящееся поле. Что в нем колосится не разобрать, да и не важно. Я шел посреди дороги. Малиновые сполохи, за лесом, высвечивали фрагменты: черные треугольные вершины сосен, серое полотно проселочной дороги, рыже-зеленый край поля. Зарницы сопровождались далеким рокотом, больше похожим не на гром, а на орудийные выстрелы? Где-то идет война? Допустимо, мы почти всегда воюем. Куда иду? Вопрос без ответа, явно не в Рим. Вперед или назад? Не знаю, у дорог нет начала и нет конца.

За спиной донеслось ржание, стал нарастать лошадиный топот. Я посторонился, уступая дорогу, прижимаясь к темной стороне леса. Еловая лапа уколола в щеку. Топот приблизился. Кони тяжело захрипели, щелкнул в воздухе кнут.

— Тпруу! Тпр-ррууу! Родимые! Стоять! — Заскрипела телега, что-то звякнуло. Кони встали рядом со мной. Очередной малиновый всполох выхватил двух красных, чалых коней, запряженных в тачанку.

Тачанка! Возница, в серой папахе, надвинутой на глаза, в шинели с поднятым воротником, скрывающем лицо, смотрел на дорогу. За ним, облокотившись на пулемет, сидел пулеметчик Максим, на погонах гимнастерки золотом блеснули знакомые буквы — «СВВ». Я не успел разглядеть под козырьком буденовки лица.

Наступила тьма. Вдали загромыхали орудия, рокот приближался.