Небесные (СИ)

Через день он наткнулся на завал. Из-под крупного обломка торчала человеческая кисть. На поиски обходного пути ушло немало времени, пришлось еще раз спускаться с колодца, более короткого, чем первый, зато приземление вышло мягким: на груду вещей, сложенных ровно под круглым зевом лаза на потолке. Среди пыли и трухи Карим выловил несколько монет, три покрытых ржавчиной кинжала, пару склянок с чем-то засохшим, плотно сшитые вместе пригодные еще куски кожи, полотно из свитых металлических колечек и - Карим не поверил своим глазам - в тесном мешочке он нашел туго свернутый пергамент, в котором пришельцы линиями и зигзагами отмечали свой путь наверх. Однако изучить карту более подробно Карим не успел - стоило ей соприкоснуться с воздухом, как скребленая сыромять раскрошилась прямо в руках, оставив о себе лишь гнилую память.

За границей Грота Исторических Находок Карим вновь наткнулся на Дарительницу. Она гневно бурчала на преграды, заигрывала с колоннами, игриво прыгала по лестницам, стыдливо пряталась по щелям и с триумфом вырывалась обратно. Видимо, "кумушка" успела рассказать бабке про благоприятное соседство, потому что однажды на негодующих волнах приплыл куль. Карим едва успел его выловить. Внутри он нашел обернутые в крышечный лист куски вяленой рыбы, горсть орехов и трубочки живожева.

Этот подарок помог ему дожить до того момента, как по ногам пробежал сквозняк. Следуя за ним, Карим резко вынырнул из колючих зарослей в весну.

Великая Гингская Пещера осталась позади, так же как и вечная зима. Задрав голову, Карим увидел лишь голые скалы, еще выше - субстанции белого - то ли снега, то ли облаков. Ночь он провел под открытым небом, дыша свежим воздухом.

После тяжелого испытания Гинг как будто решил его вознаградить. Угрожающе близкий Край Мира отступил, резкие скалистые равнины сменились пестрыми цветочными долами, на которых росли плодовые кустарники да грелись на солнце драконовы ящерицы и ленивые змеи. Меню существенно пополнилось: грызуны, птичьи яйца, ягоды, тонкие грибы.

Теперь, когда прямая угроза жизни отступила, Карим все чаще и чаще начал задумываться о Большой Земле, ее жителях, нравах и обычаях, ее владыке и его приспешниках. Говорят ли на том же языке, много ли различий с Барадом, что рассказывать о себе, о чем можно говорить, какие задавать вопросы. Вот будет смешно, если у них за это время и впрямь выросла вторая голова. Тогда одноглавого Карима никакие легенды не спасут. А если внизу его встретит сам царь? Что делать тогда? Раньше всех барадцев учили отвешивать царские поклоны, как правильно пасть на колени, насколько сильно склонять головы, как класть при том руки. Большинство нюансов Карим благополучно забыл: до царя ли, когда в соседском огороде зреет виноград?

На пересеченной местности, сплошь перченой холмами и грядами, Карим остановился на ночлег. Местечко для сна он выбрал себе самое аппетитное: на дне небольшой котловины, поросшей редкой растительностью. Подложил под голову котомку, раскинул руки и закрыл глаза. А когда открыл, обнаружил себя в яме между тремя скалами, которые он преодолел еще два солнца назад. На рысях добрался до котловины меньше, чем за сутки, взмыленный, развалился там же. А на рассвете проснулся уже в Великой Гингской Пещере. Выдрался наружу, покатился обратно до Нехорошей Котловины, смежил веки, но засыпать не стал, ждал. Когда замолкли сверчки, что-то легонько дернуло тело. Карим распахнул глаза, но различить смог лишь яркие расплывчатые нитевидные линии, а когда круговорот успокоился, он оказался лежащим у первого колодца. Шесть дней ушли на то, чтобы наверстать дорогу. Поляну с магической котловиной Карим обошел стороной, и все время, пока он ее преодолевал, ему слышался тихий смешок за спиной. Больше, чем потерянного времени, Кариму было жалко "кумушку", затерявшуюся после третьей телепортации.

На пути Кариму встретился сухой район. Дарительница пропала из виду, и на несколько километров вперед раскинулась жухлая мертвая долина. Насколько хватало глаз, справа и слева на ветру колыхались желтые, песочные, светло-коричневые отростки, колючки цеплялись за одежду, умоляя увести подальше от гибельного места, чесалась искусанная мелкими злыми муравьями кожа, умолкла песня жизни. У сухого ствола Карим остановился: осевший уже земляной гребень ютил в себе еще одного странника. Вмиг перед могилой что-то метнулось, волосы на голове Карима стали дыбом, но тотчас все стало тихо и мирно. Вымерший простор отнял три дня, на четвертый вокруг опять пестрели колокольчики, молодняк коготника делал робкие попытки впиться в ноги, а побеги лозы во время десятиминутного перевала успевали обвиться кольцами вокруг щиколоток на манер кандалов.