Небесные (СИ)

Ранее ему не приходилось ползать по таким вот норам, и теперь он только и успевал, что головой вертеть. Узкий проход, выложенный блестящими потеками, вывел его в большую пещеру, которая внезапно осветилась вся, горделиво красуясь своими удивительными украшениями. Отовсюду торчали шипы: большие и маленькие, продолговатые и короткие, с поверхностью гладкой и волнистой, растущие и стекающие, темные и светлые. Они прорывались, проклевывались, прорезывались из каждой пяди: из колючего потолка, из расходящихся стен, из покатого пола с беспорядочным ленточным узором, больше напоминающим следы моллюсков на песке. От неяркого пятна шептуна во все стороны брызгали рогатые дрожащие тени, и оттого казалось, что в пещере движется что-то хаотичное. Карим потрогал ближайший шип. На ощупь тот был немного влажный и скользкий, - острый конец давно сгинул под многолетними округлыми отложениями, - но достаточно крепкий, голыми руками не сломать. За правой стеной Карим слышал слабый гул потока, чуть впереди из грязно-белого монолита вырывалась тонкая нитка и, журча, устремлялась в треугольный проход. Карим подобрался за ней.

Ходы были представлены на любой вкус. Где-то можно было пройтись в полный рост, задевая волосами свисающие конусы, где-то приходилось пробуравливаться, где-то можно было нестись вприпрыжку, а где-то протискиваться, развернув плечи. Где нормальным шагом, где полусогнувшись, где ползком, Карим покрывал километр за километром, с каждым днем проходя все меньше и меньше. Еда закончилась, вышли даже травы, но в кармане лежала водичка, периодически из камней выпрыгивал ручей, а в котомке покоились отвары да бальзамы, из которых Карим выдавливал для себя по капельке энергии. Спалось, тем не менее, сладко: хоть на таком ложе не отлежишься, но над ушами не огрызалась метель и воздушные течения свистели далеко-далеко.

Гроты тоже не были похожи один на другой. Карим уже исследовал белые, зеленые, коричневые; поблуждал в туманном - там каримов фонарь погас для перезарядки; едва не утонул в мерцающем; пополнил запасы в слизнячном. В одном из боковых тоннелей, словно специально выточенным под ночевку, произошла интересная встреча. Стоило Кариму закрыть глаза, как один из круглых камней под боком неожиданно зашевелился. Куском скалы вполне успешно притворялось существо с большими печальными глазами. Однако сколько бы грусти не плескалось на дне черных зрачков, у Карима ее было больше, а мясо печального камушка прекрасно усвоилось и сырым.

По подсчетам Карима, на подземный спуск ушло едва ли не больше времени, чем на весь наземный. Он стал отлично ориентироваться в темноте, которая на поверку темнотой и не являлась: всегда что-нибудь обязательно поблескивало, подсвечивалось, отражалось.

Скучное пещерное однообразие немного сбавил нестандартный ход: дав несколько тупиковых ответвлений, он резко нырнул вертикально вниз. Не обнаружив в лазе даже намека на дно, Карим несколько раз обошел его кругом, постукал стены грота, поискал еще коридоры, однако другого выхода не нашел.

Диаметр колодца оказался подходящим для того, чтобы упираться в стенки с одной стороны спиной, с другой - ступнями. Так, набирая синяки и перебирая ногами, Карим начал погружение. Самым неприятным оказался непостоянный рельеф стенок, но и с этим он справился. Когда напряженное тело уже всерьез готовилось расслабиться и упасть, Карим заметил еще один проход и попытался в него залезть, но в узкий вход удалось протиснуться только наполовину. Полчаса, убитые на попытку расширить расщелину, желаемых результатов не дали, и с глубоким разочарованием Карим продолжил спуск.

Дно выявилось неожиданно. Только что он парил в пустоте, а уже в следующее мгновенье потирал ушибленный зад. Грот оказался не больше остальных, но здесь Кариму довелось сделать первое открытие. Белеющее неподалеку пятно превратилось в череп, насаженный на рассыпающийся в труху скелет в лохмотьях. Кроме костей ничего не нашел: ни оружия, ни сумы. Останки первого человека, встреченного не в Бараде, Карим закопал в наспех вырытой яме. Еще двоих он встретил на следующий день, у развилки. Руки впереди лежащего оказались связаны за спиной полуистлевшей грубой веревкой, второй вытянулся будто в прыжке. Как бы Кариму не хотелось пройти мимо, он опустился на колени и принялся рыть еще две могилы: что-то подсказывало ему, что хоронить этих двоих вместе будет неправильно. От усталости у Карима плыло перед глазами, ему мерещились серые круги, отплясывающие на костях умерших.