Небесные уроки

Когда приехал на Соловки через два года, снова пришёл в скит, и отец Герман отдал ему назад его крест – он был уже постаревший, потемневший от ветров и зим и выглядел как старинный. Отец Герман сказал:

– Наш игумен благословил поставить на этом месте большой, четырёхметровый поклонный крест. А этот ты возьми себе – как святыню, как благословение тебе от преподобного Савватия Соловецкого.

Так преподобный благословил его, и он увёз святыню в родной монастырь. Крест этот и сейчас стоит у него в келье на иконостасе, и каждый год, в день памяти преподобного, отец Савватий приносит крест в храм и кладёт на аналой для поклонения.

И старается помнить соловецкие уроки, молиться, надеяться на Господа. Сколько в нашей жизни сомнений и страхов…

Преподобнии отцы наши Зосимо, Савватие и Германе, молите Бога о нас!

Следы на снегу

Поездка у них удалась только поздней осенью – не самое подходящее время для путешествий. Распутица прихватывалась морозцем, цементировалась к ночи, с утра каблуки отбивали дробь, а к полудню опять увязали в раскисших просёлочных колеях. Предзимье: пасмурное небо, чернота деревьев, угрюмое молчанье птиц, пронзительный стрекот одинокой сороки. Предзимье – предчувствие, предвкушение, ожидание зимы. С утра выпал первый молодой снег, спрятал старую пожухлую листву, наполнил воздух морозным свежим дыханием.

Они стояли на пустыре – и он был совершенно безлюдным, оправдывая своё название. Никакой дорожки, никакой тропочки – ничего. Совершенно непонятно, куда теперь идти.

А начиналось всё прекрасно. Отец Савватий и несколько инокинь небольшой уральской женской общины решили съездить к преподобному Серафиму Саровскому – поклониться его мощам, попросить благословения.

Шёл девяносто первый год, на далёкой Митейной горе Пермского края эти сестры несли послушание в богадельне, ухаживая за одинокими немощными старушками. До основания монастыря Казанская Трифонова женская пустынь лежал путь длиной в пять лет, но старец архимандрит Иоанн (Крестьянкин) уже благословил их общину, и они очень нуждались в духовном укреплении, в молитвах великого подвижника, преподобного Серафима Саровского.

И всё получалось чудесным образом: не хватало денег на поездку – появились деньги, не было билетов – чудом купили. И доехали замечательно, и поселились удачно. Отстояли воскресную службу, причастились, а после службы решили побывать на святом источнике на речке Сатис. Источник тогда ещё не благоустроили, просто в лесу, на берегу реки, бил родник, и добраться туда можно было на автобусе. Им объяснили: «Доедете до остановки „Мясокомбинат“, пойдёте в лес и найдёте источник».

Так они всё и сделали. Доехали до остановки, автобус развернулся и уехал, и они остались на безлюдном пустыре. Стали молиться: «Преподобне отче Серафиме, помоги нам найти твою пустыньку!» Походили-походили туда и сюда – и вдруг увидели следы одинокого путника. Видимо, человек приехал раньше и ушёл в лес. В эту пору грибы-ягоды не собирают – и пойти он мог, скорее всего, только на источник. Обрадовались несказанно!

Пошли по следам с молитвой – молодые, ревностные, счастливые, полные той радости первоначальной монашеской благодати, которая как на крыльях носит. Той, что спустя годы вспомнишь – и слёзы по щекам. Монашество – оно ведь как супружество: первая любовь, восторг и упоение, а спустя годы – труд, пот и тяжесть ноши. И так важно сберечь прежнюю ревность, не растерять пыл. А когда станет совсем трудно, так, что невмоготу, – вспомнить эту лесную дорожку, эту горячую молитву и направляющие заботливые знаки чётких следов по первому снегу.

Следы привели к речке, к источнику и оборвались. Их не было нигде, ни справа, ни слева. Они шли только в одном направлении, привели к источнику и исчезли. Это было настоящим чудом, и они невольно, не сговариваясь, запрокинули головы: их провожатый – он что, взлетел?! Стояли как громом поражённые, обомлели от какого-то священного ужаса: что же это такое? Это же мистика! Кто же был их проводник?! Переглянулись – и не сказали ни единого слова друг другу, боясь нарушить тайну чуда.

Умылись, облились из ведра, попили воды – стало тепло. Вспомнили Мотовилова, служку отца Серафима, – как было ему тепло рядом со старцем в зимнем лесу. От переполняющих чувств, не сговариваясь, запели тропарь преподобному. Было пасмурно, тихо, никаких птиц в лесу. И как только начали петь – прилетела птичка – чудная, необычная – и стала подпевать. Пела так чудесно!

А когда они вернулись в монастырь, пожилая монахиня, мать Феодосия, позвала их: «Приложитесь к вещам преподобного батюшки Серафима. Мы их ещё не выкладывали для поклонения паломникам, только сестрам. Вы будете первыми».

И они с умилением сердечным приложились к стоптанным башмачкам преподобного, подбитым коваными гвоздиками с большими шляпками, к мантии, епитрахили, чугунку. Прикладывались – и плакали. Кто испытывал это умиление сердечное – поймёт.

А потом чудо продолжилось: мать Феодосия попросила отца Савватия поменять покров на мощах преподобного: