Небесный бродяга

Ключ от наручников я положил на штурманский стол, а чтобы Ветров не добрался до него раньше времени, чуть сдвинул рукоять управления нагнетателями и малым ходом направил шлюп прямо в створ открытых ворот шлюза. Ну вот, остановить находящийся на «дорожке» шлюп он не сможет, остается только лететь вперед. А за воротами обратного хода уже не будет.

— Извините, Святослав Георгиевич. Но время споров действительно вышло. — Я примиряюще улыбнулся и выскочил на боковой вынос.

Дверь за моей спиной тихо чмокнула, восстанавливая герметичность, и я, отсалютовав в иллюминатор зло матерящемуся Ветрову, перемахнул через леера.

Кубарем прокатившись по стальному полу, я поднялся на ноги и, убедившись, что прыжок с трехметровой высоты не стал причиной ушибов, отряхнул одежду. А теперь ходу!

Стук ботинок эхом отдавался по огромному пустому помещению ангара. Гулко грохнули за моей спиной внутренние ворота шлюза. Я оглянулся и, удовлетворенно кивнув, помчался дальше.

Чтобы найти телеграф, оказалось достаточно подняться на «поверхность» и как следует расспросить первого встречного прохожего. Тот недовольно покосился на мою непокрытую голову, но дорогу подсказал. Я предельно вежливо поблагодарил чопорного ревнителя приличий, щеголяющего под куполом парящего города в похоронно-черной тройке и котелке, при перчатках и шарфе, это при температуре в пятнадцать градусов по Цельсию, и направился к ближайшей станции, старательно гася в душе порыв мчаться на восьмой пирс. Хотя зудело, зудело такое желание. Хотелось убедиться, что Ветров был прав и «Солнце Велиграда» до сих пор там, а не бороздит небо Италии в сотне километров отсюда. Но… сначала радиограмма.

К зданию телеграфа, расположенному, как оказалось, совсем рядом со шпилем энерговода, я подходил с опаской. Все время казалось, что вот-вот за плечо ухватится чья-то рука и вся затея с треском провалится. Но нет, никто на меня не глазел, никто не хватал за руки и плечи. Я спокойно вошел в просторный зал с рядом окошек над деревянной стойкой, протянувшейся вдоль одной из стен. Клиентов было немного, и часть окон была закрыта, но, пройдя вдоль ряда, я нашел свободного оператора. Сидящая за стеклом девушка улыбнулась и, ни слова не говоря, протянула мне бланк, украшенный эмблемой дирижабля с двумя рожками и стилизованной молнией.

Похлопав себя по карманам, я обнаружил лишь несколько гривен и никакого следа любимой авторучки. Вздохнул и взялся за лежащее здесь же на стойке перо, удивительно ухоженное, кстати говоря. Макнув его в чернильницу, я вывел на черновике пару букв и, приноровившись к перу, принялся писать свое «послание турецкому султану».

Одергивая себя и подпрыгивая от нетерпения, я трижды переписывал текст радиограммы, перепортив пять бланков и заплатив за каждый по куне… благо никаких проблем с приемом иностранных монет здесь не возникло… пока наконец не удовлетворился результатом. Вздохнув, перечитал сообщение и протянул его девушке.

Та взяла бланк, пробежала по нему взглядом и, невозмутимо посчитав знаки, озвучила сумму. Куны у меня кончились, так что пришлось набивать карманы сдачей с гривны в виде монеток со смешным названием чентезимо и нескольких лир.

Никакого удивления содержание радиограммы у девушки не вызвало. С другой стороны, думаю, немалое количество купцов использует свои незатейливые шифры, так что мое послание не покажется уж слишком… хм… странным.

— Когда радиограмма будет доставлена? — поинтересовался я, продиктовав восьмизначный номер идентификатора «Феникса», который меня заставили вызубрить, едва «кит» покинул Новгород. На всякий случай, как сказал боцман. Вот он и настал, этот самый «всякий случай», м-да…

— Две минуты. — Девушка улыбнулась и, повернувшись к стоящему у нее на столе аппарату, быстро и уверенно застучала по клавишам.

А я думал, это у нее такая хитровымудренная печатная машинка… Пока я удивлялся, оператор успела закончить набор и вновь повернулась ко мне.

— Есть подтверждение. Ваша радиограмма принята. Будете ждать ответ?

— Нет, спасибо. — Я улыбнулся и, попрощавшись, двинулся на восьмой пирс. Спасать Хельгу.

— «Гросс Зонне Меллинга обманом унесло подругу огненной птицы, прихватив оба яйца». Что за бред?! — Вновь перечитав послание юнца, Гюрятинич обернулся к палубному старшине. — Иван, ты дольше всех знаешь этого шалопута. Почему, черт побери, «Большое Солнце Меллинга» написано по-немецки русскими буквами?! И что он вообще имел в виду?!

Часть шестая Всё те же, всё то же

Глава 1 Кто сказал, что рожденный ползать летать не может?

На месте! Он все еще на месте. У меня от сердца отлегло, когда, заглянув на восьмой пирс, я увидел парящий меж двух высоких перронов «кит». Да, это не наш шлюп. Такой по «дорожке» в ангар не затащишь. Точнее, затащить-то можно, но вот как его разгружать? У него же только высота гондолы под полтора десятка метров.

А вот суетящиеся вокруг грузовых аппарелей матросы в характерной темно-зеленой форме — это плохо. Как и торчащий у сходней вахтенный.