Небесный капитан (Авиатор 3) (СИ)

Мах Макс Небесный капитан (Авиатор 3)

Макс Мах

Небесный Капитан

(Авиатор 3)

Часть I. Были сборы недолги...

Глава 1. В расстроенных чувствах, июль 1932 года

Отъезд из Шлиссельбурга больше всего походил на бегство, но от кого именно она бежала, Лиза не знала и сама. От себя, наверное. Но от себя не убежишь, даже если очень захочется. Тем не менее, Лиза "ударилась в бега". Ни с кем, не простившись, и не рассказав никому о своих планах, собрала по-быстрому дорожную сумку, загрузилась ночью в свой старенький автожир, да и рванула, - прямо с крыши дома на Смолянке, - куда глаза глядят. А глядели они у Лизы на Новгород, так что в "обетованные европы" она улетала именно из старой столицы.

Сдала автожир на долговременное хранение, поднялась на рассвете на борт пассажирского экспресса Новгород-Свеаборг-Стокгольм, и до самого Стокгольма сидела в ресторане. Почти не ела. Пила горькую. Алкоголь, однако, не брал, и сна - ни в одном глазу. Зато, едва сошла на шведскую землю, сразу же поняла, вот оно! Она уже, что называется, носом окуней ловила, и ни о чем, кроме как уснуть, думать не могла. Поэтому, не откладывая в долгий ящик, перешла на борт стоявшего под парами грузопассажирского пакетбота, идущего в Амстердам, бросила "кости в койку", и спала всю дорогу, как малое дитя. Без снов, без утреннего похмелья, вообще без всего.

В Амстердаме проснулась. Вышла под мелкий дождь, обещавший вот-вот обернуться ливнем, и поняла, что прежняя жизнь закончилась, однако новая еще не началась.

"Чистилище!"

Ну, где-то так все и обстояло: Лиза оказалась в паузе между "тем и этим". Не в первый раз, положим, но оно и к лучшему. Опыт - "сын ошибок трудных" - подсказывал, что ничего ужасного не произошло, а поправить настроение можно множеством проверенных способов. Выбирай - не хочу!

Для начала, следовало задействовать артиллерию среднего калибра: шопинг и шоколад. В запасе оставались классические - коньяк и роскошь. А еще прогулки под парусом в штормовом море... Индийский грасс... Аргентинское танго... Да, мало ли что в голову придет! Можно, например, пострелять из чего-нибудь смертоубойного. Грохот, отдача и запах сгоревшего пороха хорошо поднимают тонус и бодрят не хуже купания в проруби!

"Или вот, покрутить фигуры высшего пилотажа... В грозовом небе... На спортивной машине с зашкаливающим ускорением..."

Звучало соблазнительно и работало на ура! От одного предвкушения у Лизы подскочил пульс и едва не случился оргазм. А, если все это на самом деле? В смысле, горячий кофе, калабрийская граппа, франкские эклеры... Или наоборот: горячая ванна, холодное шампанское и земляника со взбитыми сливками? Но, если не сработает ни один из этих заточенных на борьбу с меланхолией инструментов, оставалась еще артиллерия главного калибра - разврат! Ну, разумеется, не разврат, разврат, разврат! И все с большой буквы и курсивом. А уютный такой и знакомый по довоенному опыту "отпускной" разврат. Найти себе мальчика помоложе да покрепче телом. Их тут, к слову, должно быть много.

"Викинга какого-нибудь... Датчанина или шведа... Или все-таки для такого случая лучше присмотреть девочку?"

Девочки настроение поднимают никак не хуже. И опять же, Амстердам самое то место. Здесь полным-полно крепкотелых и пышногрудых блондинок, хотя для такого случая лучше подошла бы стройная южанка. Какая-нибудь итальянка или испанка...

Под размышления о главном Лиза доехала на извозчике до отеля и, не мешкая, вселилась в один из двух номеров люкс, занимавших весь четвертый этаж. Отель назывался Breitner Hause и располагался на улице Oosterpark, так что из окон Лизиных апартаментов открывался вид на одноименный парк, на другой стороне которого находился комплекс зданий Тропического института, музея и оранжереи. Лиза в Breitner Hause никогда прежде не жила, но как-то обедала в прошлом году сразу после посещения Тропического института. Ей тогда понравилась кухня, месторасположение постоялого двора - центр, но как бы в стороне от столичного шума, - и само здание. Вроде бы, ничего особенного, но что-то есть. Начало прошлого века. Как бы ампир. Но Ампир не себерский или франкский, а нидерландский. Не такой большой, не такой роскошный. В общем, Лизе понравилось.

"Начнем с шоколада и эклеров!" - решила Лиза, посмотрев в окно, за которым разверзлись хляби небесные. Лило, как из ведра. За стеной воды даже парк было не разглядеть.

"Вот же погодка, прости Господи! Словно, из дома и не уезжала!"

Домом она все чаще - даже в мыслях - называла Шлиссельбург. Ленинград, как и вся ее прежняя жизнь, - жизнь инженера-электрика Лизы Берг, - чем дальше, тем больше растворялся в тумане прошлого. Исчезал, стираясь, словно рисунок на песке. Уходил в сумерки забвения. Настоящим же - то есть, той реальностью, в которой она теперь жила, - являлась жизнь Елизаветы Браге, баронессы и кавалерственной дамы, капитана 1-го ранга в отставке.