Небесный корабль

— То, что вы называете паразитами, имеет такое же право на жизнь, как мы сами, — серьезно стоял на своем турок. — Быть может, и нас можно сравнить лишь с паразитами на теле аллаха? Берегитесь, как бы он не раздавил и не уничтожил нас. Мы не имеем никакого права рассчитывать на большую заботливость сверху, чем сами оказываем внизу.

— Неужели кто-нибудь из нас тоскует здесь по земным паразитам? Я во всяком случае нисколько! — заключил Аванти.

* * *

Кризис миновал. Умирающий медленно возвращался к жизни. И лишь теперь началось истинное искупление. Преступник старался шаг за шагом вернуть раненого к жизни, овладеть его привязанностью, завоевать его сердце. Фон Хюльзен посвящал все свои силы уходу за больным. Он и днем и ночью был около него, умывал его, одевал, кормил, перевязывал его рану и ревниво старался сам оказывать ему все, даже самые мелкие услуги. Он, так сказать, няньчил свою жертву, как мать пестует свое беспомощное дитя. Лишь теперь он вполне понял всю глубину и смысл этого вынужденного ухода преступника за жертвой, положенного правосудием на Марсе в основу принципа искупления.

После длительного периода выздоровления марсианин сделал первые неверные шаги, опираясь на руку фон Хюльзена. А затем рука об руку, как братья, покинули они «Ущелье Возмездия». Убийца отвоевал свою жертву у смерти, и они вместе вернулись к жизни и свободе.

XXIV В священной роще

Настало утро освобождения. Но не двери тюрьмы открылись перед ними. Не заключенные преступники вышли из них. Была пройдена школа покаяния, и учителя с учениками вышли рука об руку, свидетельствуя, что срок испытания миновал, что сердца их нашли друг друга.

Росистое утро накидывало на мощные черные скалы синеватую дымку света. Солнце с высоты базальтовых гребней посылало горячий привет исцеленным. Птицы, похожие на ласточек кружили в небесной лазури.

Издалека доносился диковинный звон, словно в глубине лесов звонили, в огромный гонг. Похожи были эти глубокие, певучие звуки и на звуки органа. Жители Земли уже слышали их в свое первое утро на Марсе. Мелодичный звон то медленно затихал, то снова крепчал, как бы давая всей окружающей природе проникнуться этими волнами звуков, теряющимися в глубине лесов. Что это — эхо? Или ответный звон из других миров? Аванти благоговейно внимал им, теряясь в догадках. Уж не отзвуки ли это с лун Марса? Не они ли поют приветственную песнь планете-матери? Так бокал из дорогого хрусталя, звеня сам, заставляет звенеть другие бокалы.

Вся толпа врачевателей и исцеленных стояла наготове, когда ворота ущелья отомкнулись, и в них хлынули потоки солнечного света. Ослепленные его блеском, глядели они на ниву золотых колосьев-посохов, над которыми трепетали васильковые звезды. Вождь марсиан и его свита поднятием жезлов приветствовали выходивших.

Попарно выходили они из ущелья. Дальтиане об руку с марсианами. Исцеленный обнажал на солнце свою заживленную рану, его врачеватель и сиделка целовал шрам, и на плечи каждого набрасывался белый плащ в знак того, что примирение совершилось.

В приливе умиления Аванти невольно преклонил колена, почувствовав легкое прикосновение плаща. Последним вышел фон Хюльзен со своим побратимом. Немцу казалось, что он слышит биение сердец окружающих и что его собственное сердце колотится с удвоенной быстротой. Он остановился и потупил глаза, весь вспыхнув, словно облитый кровью из всех этих шибко бьющихся сердец, не в состоянии шевельнуть ни рукой, ни ногой. Наконец, подняв взор, он увидел только огромный красный шрам на груди своей жертвы. Но тут же почувствовал себя в объятиях своего пациента, а братский поцелуй и вернул ему силы и поверг на колени. Он закрыл отяжелевшие от слез веки, не замечая, что все его товарищи тоже на коленях. Когда они поднялись, на всех белели плащи искупления.

Белое шествие медленно и торжественно двинулось вглубь леса или вернее рощи. Все шли молча. Лишь прекрасный далекий колокол продолжал звучать заставив умолкнуть щебетание и трели птиц.

Они шли словно по узкой и густой аллее светло-зеленых бамбуков. На верхушках толстых, круглых тростниковых стволов трепетали узкие длинные листья, как бы колеблемые звуковыми волнами. Под конец листва сомкнулась над их головами зеленым сводом, кончавшимся узким порталом, в который едва могли пройти двое рядом.

Аванти остановился перед ним; ослепленный видом помещения, куда ему предстояло вступить об руку с вождем марсиан.