Небесный Путь в Россию. Дневник Военкора

Но стоит мне сесть за стол, как вдруг начинает странно кружиться голова и предметы в поле моего зрения неприятнейшим образом пускаются в пляс. Очевидно, всё это сразу отражается на моём лице, так как восемь наших врачей, вскочив, обступают меня, в то время как Джерри Маллиган заявляет: "Она переусердствовала с ночными посиделками и болтовнёй – о, я прекрасно её слышал … трындела, и трындела, и трындела с тем говорливым парнем. Неудивительно, что она вымоталась. Вот что с ней. Ей требуется пара дней отдыха. Лучше отвезите её к больничке плантации Файерстоун, где ей сейчас самое место".

"К кому?" – ошалело спрашиваю я, а он, хохоча, орёт: "Следи за грамматикой. Твои болтовня и 'Мазерсиллс' вырубили тебя, Глупышка".

Я вяло протестую и пытаюсь сделать пару глотков кофе, тогда как все они, поедая свой огромный завтрак, в промежутках между наполнением ртов сдержанно похлопывают меня по спине, произнося слова поддержки и уверяя, что со мной в кратчайшие сроки всё будет в порядке. Все, кроме угрюмого доктора, который мрачно констатирует: "Разве я не говорил вам, что эти места – чёртовы дыры, и с каждым разом будет становиться всё хуже и хуже? Ну, разве не был я прав?"

И хотя я скверно себя чувствую, но не могу удержаться от хихиканья над своим горе-утешителем.

Наконец нас всех доставляют на аэродром примерно в двух милях32 по дороге, прорезанной сквозь джунгли, дабы посадить на самолёт, который в "Пан Американ" называют ДиСи-3 (а в армии – Си-54), военный транспортник, который отныне станет для нас средством перемещения в Каир. Но на данный момент для всех, кроме меня, поскольку планируется высадить меня на Робертс Филд33, откуда, к моему стыду, я буду отправлена на пару дней подлечиться в госпиталь плантации Файерстоун.

Возле крошечной будки аэродрома, сидя на чём-то, смахивающем на крышу глинобитной хижины, я разговариваю с двумя держащими путь домой американками. Спешно царапаю записку своему мужу и отдаю её одной из них. Та же, добравшись до Вашингтона и позвонив ему по телефону, говорит, что видела, как его жена, "припарковавшись на крыше туземной лачуги, размышляла об ужасных вещах". Очевидно, я должна была выглядеть весьма потрёпанной.

Пока мы ждём, когда их судно, взлетев первым, освободит поле, я оглядываю аэродром. Похоже, тот окружён колючей проволокой и по песку укладывают взлётно-посадочную полосу из стальных щитов. Мне говорят, что когда она будет закончена, её длина составит около 4 000 футов, а ширина – 14034.

В пяти милях35 отсюда располагается маленький городок Робертспорт, где не так давно был пойман немецкий шпион. У него дома имелась рация, и он, отслеживая каждый взлёт и посадку самолётов ВВС или "Пан Американ", передавал информацию о них немцам. Хотя в тот период времени Либерия была ещё нейтральной страной, он был выслан специальным указом её президента Барклая.

Но вот наконец поле свободно, и мы грузимся в наш самолёт, который должен доставить меня на Робертс Филд примерно в получасе лёта отсюда. Рассаживаемся в дьявольских "сиденьях-ковшах", которые можно поднять и прижать к стенкам салона, если требуется больше места. Это самые неудобные седалища в мире, и каждый, чья несчастная задница соприкасалась с ними, злобно мечтает о том, чтобы их изобретателя усадили туда навечно.

Поскольку я по-прежнему испытываю идиотское головокружение и дрожь, Джерри Маллиган, обняв меня за плечо, поддерживает беседу, направленную в основном на наших восьмерых медиков, которые не в состоянии сделать хоть что-нибудь, дабы облегчить участь своего единственного пациента.

"Но как прикажешь нам это сделать? У нас с собой ничего нет, – хором протестуют те. – Ей нужен кофеин, бензедрин и прочие стимуляторы", – при этом Джерри улюлюкает и продолжает насмехаться. В таком шуме мы и прибываем на Робертс Филд. Там меня высаживают и загружают в фургон для 15-мильной36 поездки на необъятную американскую каучуковую плантацию, откуда в Соединённые Штаты вывозят огромное количество каучука. Пока мы едем через лес высоких гевей, водитель непрестанно восхищается моей отвагой, в то время как я вновь и вновь повторяю, как мне стыдно за то, что я в таком состоянии.

"Не берите в голову. Многие из наших мужчин, проделав весь путь из Нью-Йорка практически без остановок, страдают намного сильнее, чем вы, – утешает он. – И, кроме того, именно дезинфекция срубает их напрочь", – и его слова заставляют почувствовать себя чуть менее посрамлённой.

Наконец он оставляет меня у дверей небольшого госпиталя, где меня тут же встречает доктор Уокер, который и сам чувствует себя не слишком хорошо, только недавно оправившись от приступа малярии. Тем не менее он помогает затащить меня наверх – как раз тот случай, когда хромой ведёт слепого, – и передаёт миниатюрной медсестре-туземке, которая быстро раздевает меня и укладывает в постель. После этого я практически ничего не помню, так как крепко сплю на протяжении почти 48 часов. Когда же в конце концов просыпаюсь, то совершенно здорова, бодра и горю желанием двигаться дальше.