Небесный Путь в Россию. Дневник Военкора

Узнав, что Иерусалим всего в тридцати пяти милях94, я прошу позволить мне, взяв напрокат автомобиль, поехать туда на ночь, честно обещая вернуться ранним утром. Однако капитан Зиглер и слышать об этом не хочет. Он заявляет, что несёт за всех нас ответственность, и твёрдо требует, чтобы мы держались вместе, дабы он смог в любой момент отыскать нас, так как неизвестно, когда придёт приказ продолжить наш полёт – в сущности, в любое время, даже среди ночи. Выражение его молодого лица выглядит непреклонным, а пистолет, который он постоянно носит на поясе, как неоспоримый знак власти, – крайне убедительным.

Итак, горько разочарованная, я брожу по Тель-Авиву, пытаясь забыть, как невероятно близко находятся Иерусалим и Вифлеем. Добравшись до набережной, останавливаюсь, глядя на море и поднимающуюся из него красную луну. Стоя спиной к отелю "Сан-Ремо" и кафе "Пилснер" с непрерывно доносящимися оттуда американскими мотивами, трудно поверить, что я в Палестине, а у моих ног плещется Средиземное море. Эти американские евреи, безусловно, проделали потрясающую работу по приданию своему новому детищу облика, свойственного пляжным курортам на Атлантическом побережье. Здесь полным-полно солдат и фланирующих молодых проституток – судя по всему, не меньше, чем в Каире, и это говорит о многом.

После нескольких часов блужданий я неохотно возвращаюсь в свой скромный пансион и отведённую мне крошечную комнатку. Но стоит мне войти, как я обнаруживаю, что ночь привнесла в неё волшебство, поскольку дверь, ведущая на балкон, широко открыта, и сквозь неё, как в картинной раме, мерцают мириады ярких звёзд – прекрасное зрелище, которое невозможно было бы по достоинству оценить с улицы. Обрадованная, я выбегаю на балкон, и вновь, как в ту ночь, когда я пересекала Атлантику, двигаясь по маршруту Натал – Рыбацкое озеро, звёзды кажутся столь огромными, сияющими и близкими, словно протяни руку и достанешь. Особенно выделяется среди них грандиозная планета Юпитер, и то, как она медленно движется по бархатисто-чёрному небосводу, заставляет меня вспомнить о Вифлеемской звезде, приведшей волхвов к месту назначения почти две тысячи лет назад.

Немногим менее двух тысяч лет прошло с тех пор, как Сын Человеческий основал веру, которая, пережив все эти столетия, вывела, подобно маяку, бесчисленные колена страдающего рода людского из юдоли мрака и скорби к свету вечной надежды. Никогда прежде, ни в одной церкви любой из религий, не ощущала я так отчётливо Его присутствия, как этой ночью в Палестине, и до самого рассвета я не могу сомкнуть глаз.

Чёрное небо, медленное движение сверкающих звёзд, аромат олеандров и оливковых деревьев под моим балконом, мягкий шум вдалеке от наползающего на берег Средиземного моря, прохладный ветер с холмов Ливана, осознание того, что я сейчас в стране Библии со всем её величием, что поблизости находятся Иерусалим и Вифлеем и что Христос, вероятно, когда-то ступал по той самой земле, на которой теперь стоит сей маленький домик, – всё это придаёт ночи сакральную магию.

Меня охватывает некое особое ощущение покоя, будто целая жизнь, полная противоречивых мыслей и эмоций, сомнений и веры, печали и радости, внезапно достигнув кульминации, дала окончательный ответ на все мои вопросы – ответ, совершенно простой и ясный. Всё, чему меня учили в раннем детстве, и всё, о чём я думала, что познавала и обсуждала позже, день за днём и год за годом, вдруг сходится в этом единственном средоточии, и я однозначно понимаю, что то, во что я поверила в результате пожизненного процесса размышлений, споров, отсеиваний и обобщений в поисках этого самого ответа, – и есть истина, и что, хотя я следовала, пусть и неуверенно, за светом, ведущим к этой истине, – она именно здесь для меня, для каждого, для всех тех, кто её ищет.

И тут же я вспоминаю слова Симеона, старика, который, взяв младенца Иисуса на руки, произнёс: "Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, по глаголу Твоему, с миром; яко видеста очи мои спасение Твое …"

20 августа

Утомлённая своим долгим бдением, я засыпаю лишь с восходом солнца и, как мне кажется, всего на пять минут, очнувшись от того, что Майк, колотя в мою дверь, вопит: "Вылезай оттуда, Сестрёнка!" (Чаще всего он величает меня именно так, но иногда Тётушкой или Мамулей, а временами, к моему отвращению, и Бабулей, поэтому мне нужно будет в конце концов где-то провести черту). "Быстро выходи, ты же не можешь дрыхнуть вечно! А то мы отчалим без тебя. Не 'протуши' свой послужной список знатного пилигрима".

Ошеломлённая, я вскакиваю и, наспех приведя себя в порядок, сбегаю вниз в обеденную комнату, где мои спутники уже почти прикончили свой завтрак. Затем мы, заплатив по счетам, прощаемся с нашими хозяйками и плюхаемся в автобус, ожидающий нас, чтобы доставить в аэропорт Лидда.