Небесный шкипер

Мужчина вырвал из кучи перекореженного металла штырь, еще недавно скреплявший секции фальшпола, и, с яростным ревом загнав его в узкую щель приоткрытого люка, потянул на себя получившийся рычаг, изо всех сил напрягая мышцы рук и спины. В ребрах вновь полыхнуло болью, заливаемый потом лоб заломило, озаряемая разгорающимся огнем стена перед глазами словно окрасилась в алый цвет, а во рту стало кисло от подкатывающей тошноты. Но люк поддался! Заскрипев, будто жалуясь на неподобающее отношение, округлая дверь дрогнула и… отскочила, звонко ударив по искореженной переборке. Железный штырь выпал из рук мужчины, и тот, неверяще посмотрев на пустой проем, с наслаждением втянул в себя свежий и холодный воздух… чтобы тут же согнуться в приступе рвоты.

Утерев грязным рукавом рот, он повел по сторонам шалым взглядом и, глухо рассмеявшись, перебрался через высокий порог. Не обращая внимания на непрекращающуюся боль в сломанных ребрах и вновь одолевающее его головокружение, мужчина сполз по покатому боку шлюпки вниз и, усевшись на покрытую невысокой, но одуряюще пахнущей травой землю, устало вздохнул. Выбрался! Он все-таки выбрался! Дело за малым… добраться до Бьорна и свалить наконец с этого чертова острова.

Но исполниться мечте, очевидно, было не суждено. Стоило уставшему пассажиру подняться на ноги и сделать пару неуверенных шагов прочь от шлюпки, как ночную темноту впереди разорвала череда огненных вспышек и грохот пулемета. А потом из той же темноты прямо в лицо спасшемуся ударил ослепительный луч света мощного прожектора, и чей-то насмешливый голос пожелал доброго вечера… на эсперанто. Учитывая, что среди абсолютно сухопутных людей Трехпалого знатоков этого языка нет и в помине, а голос говорившего ничуть не был похож на голосину самого Бьорна, можно сделать вывод, что проклятый «кит» все же не купился на уловку и отследил падение шлюпки. Осознав это, заметавшийся было под лучом прожектора мужчина замер и, тихо выругавшись, поднял руки вверх.

А уже через минуту рядом с ним вдруг возникла затянутая в высотный костюм фигура. Споро и с явным умением спеленав измотанного, уставшего мужчину, пленитель подтолкнул его в спину, а когда он сделал шаг из до сих пор освещавшего его круга света и заморгал, оказавшись в полной темноте, боец щелкнул карабином, пристегивая к чему-то пленника, и тот вдруг почувствовал, как его ноги отрываются от земли. Миг, другой, и вот он уже в темном трюме, удивительно маленьком для «кита»-трехтысячника, стоит под прицелом то ли того же самого бойца, то ли его коллеги в таком же высотном костюме и полностью скрывающем лицо шлеме с «совиными» окулярами.

Не говоря ни слова, конвоир мотнул головой в сторону единственного источника света в помещении, которым оказался широкий проем, ведущий куда-то в глубь дирижабля, и навел на пленника странного вида оружие, похожее на лишенный приклада обрез с избыточно длинным магазином и пистолетной рукоятью. Впрочем, долго разглядывать этот образчик творчества неизвестного оружейника мужчине никто не позволил бы, а потому он послушно двинулся в указанную бойцом сторону.

Удивительно, но его привели не в карцер, имеющийся на любом «ките», а в обычную каюту, похожую на камеру для буйных матросов разве что размерами. Впрочем, назвать каюту роскошной тоже было нельзя. По сути, это был пенал четыре на шесть шагов, в два с небольшим метра высотой. Узкая койка, рундук под ней, прикрученный к полу стол, вроде тех, что встречаются в спальных вагонах, встроенный в переборку шкаф, в котором нашелся скрученный в валик матрац, да пустые полки над столом. Вот и вся обстановка. Да, еще дверь, очевидно ведущая в туалетную комнату, но выяснить, так ли это, пленнику не удалось, та оказалась заперта.

Оглядевшись по сторонам, пленник пожал плечами и, стараясь как можно аккуратнее двигаться, чтобы поменьше тревожить сломанные ребра, устало опустился на жесткую койку. Оперевшись спиной о переборку, он коснулся затылком прохладной латуни высокого поручня и прикрыл глаза, чувствуя, как холод металла словно вытесняет из головы жгучую боль. Если бы еще прошло это чертово головокружение…

Он и не заметил, как задремал. Уставший организм, вымотанный происшедшим, в какой-то момент просто отключил сознание, погрузив его в умиротворяющую темноту сна без сновидений.