Небесный шторм

Катер шел на северо-запад, разрезая волну. Тянулись часы, носились чайки над головами, проплывали крохотные необитаемые островки. Таяли двести морских миль, отделяющие Аз-Салан от острова Лампедуза. Сил уже не было, пассажиры валялись на палубе, не могли надышаться. Рауль рассказывал про Лампедузу – что незаконным иммигрантам там не очень рады, что за последние годы их на крошечном острове с полным отсутствием источников пресной воды скопилось столько, что приходится возводить для них специальные лагеря, условия жизни в которых ужасны. Оттого и вспыхивают там бунты с руганью в адрес итальянского правительства и лично господина Берлускони. Мари припомнила историю про сержанта Коэна – «Короля Лампедузы». Сорок третий год, на самолете сержанта отказал компас, кончалось горючее, и пришлось срочно приземляться на первом попавшемся аэродроме, оказавшемся на этом самом острове. Мгновенно примчалась толпа итальянских военных с белым флагом и втолковала струхнувшему сержанту, что хотела бы капитулировать. Поняв, в чем дело, сержант потребовал от командования гарнизона расписку, что происходит именно то, о чем он подумал, позаимствовал у итальянцев горючее и полетел, от греха подальше, на Мальту. Случай прогремел. Особая пикантность заключалась в том, что гарнизон Лампедузы составлял четыре с половиной тысячи человек, а при сержанте были только штурман и коллега Райт…

Весь день изношенный катерок болтался по морю. Дребезжание мотора уже казалось тишиной. Несколько раз «пятнадцатилетний капитан» спрыгивал с рубки и назойливо теребил Рауля, о чем-то выспрашивая.

– Что ему от тебя надо? – не выдержала Мари.

– Не обращай внимания, – отмахнулся Рауль. – Макрам уверяет, что против итальянских пограничников он бессилен и больше всего хотел бы вернуться обратно – к братьям и сестрам, о судьбе которых в свете известных событий начинает тревожиться. Я объяснил ему, что он вернется – обретя заслуженную популярность в Италии.

В сумерках «Лючия» подошла к Лампедузе – красивому вулканическому острову. И только сейчас до Мари по-настоящему дошло, что все позади. Неприятности и экстрим будут продолжаться – но уже другого рода. Подкосились ноги, когда наперерез им бросился спрятавшийся в бухте катер пограничной охраны. Закружилась голова, она забыла все, что хотела сказать. Катер прижался к борту «Лючии», люди с суровыми лицами и решительными намерениями лезли на абордаж.

– Мы не «кландестини», господа, мы не «кландестини»! Я француженка, журналистка «Ле Паризьен» Мари Клер! – взывала к умам пограничников Мари. – Со мной капитан ВВС НАТО Шарль Бурнье, он три недели провел в плену у ливийцев, а эти господа помогли нам бежать! Вы должны помочь нам связаться с французским посольством!

– Слушай, а что такое «кландестини»? – шептал на ухо присмиревший Рауль.

– Я рада, что есть вещи, про которые ты не знаешь, – смеялась Мари. – Это нелегальные иммигранты на Лампедузе, о которых ты так печешься…

А дальше была суета. Итальянцы кому-то звонили, кричали в рацию, яростно жестикулировали. «Беженцев» перегружали в катер, куда-то везли. Их обступала толпа, у берега ждали специально подогнанные джипы. В штабе береговой охраны надрывались телефоны, суетились люди. Кто-то срочно заказывал самолет: любой, хотя бы до Сицилии! Мари, уставшая ругаться, выбила «право на один телефонный звонок», дозвонилась до Жискара Бургона, который ужинал в одном из модных парижских ресторанов, а услышав, кто звонит, поперхнулся устрицей.

– Жискар, прими мои эльфийские проклятья, брось вилку и сделай хоть что-нибудь полезное! – орала в трубку Мари. – Вытаскивай нас из Сицилии, в которой мы будем через три часа. Мне плевать, как ты это сделаешь, но если ты хочешь, чтобы я и дальше на тебя работала…

– Боже, девушка… – бормотал растерявшийся редактор. – Да ты никак там приоткрыла врата Ада…

Похоже, она отключалась. Кружилась голова, вертелась веселая карусель. В комнатке, куда ее поселили до прибытия самолета, внезапно объявился Рауль с непривычно серьезным лицом. Где он был до этого времени, что он делал – как-то выпало. Он обнял ее за поникшие плечи, слегка встряхнул, приводя в чувство, зашептал на ухо:

– Я найду тебя, Мари. Обязательно найду. Даже не волнуйся об этом. Через неделю, две, три, но ты меня еще увидишь. А сейчас не удивляйся, если я вдруг куда-нибудь пропаду.

Он поцеловал ее в губы, испарился, а она стояла, пошатываясь, у порога, чувствовала вкус его губ, пыталась его запомнить и лениво думала: а был ли мальчик?..