Неблагая

— Я… я не могу, — говорю я. Отлично. Слова пошли. — Избавиться от него. От компаса.

Я сжимаю руку, чтобы продемонстрировать, что он впечатан в меня намертво, потому что — вдруг меня не поняли?

Исольда молчит. Рейз сжимает губы в жесткую линию. Они с Олани обмениваются взглядами, и та кивает.

— Так, — говорит он. — Может, как-то уладим? Нам сокровища не особо нужны.

— Ну… — вступает Олани, но прикусывает язык, быстро взглянув на него.

— В каком смысле? — сухо спрашивает Исольда.

Рейз рассматривает нас обеих.

— Тридцать процентов, — говорит он. — Я просто ищу то, что называется наследием Уайлдлайн. Остальное не имеет значения. Отведете нас туда — забирайте себе тридцать процентов найденного, ну или соответствующую долю в переводе на золото. Как вам больше нравится.

Я закрываю глаза и жду, когда боль хоть немного утихнет, чтобы собраться с мыслями. Мы им нужны. Они нам — нет. Но с виду они лучше подготовлены к этому путешествию и возможным сюрпризам в пункте назначения, чем мы. Они уже добрались до нас, а это значит, что, даже если мы сейчас удерем, они все равно нас найдут.

Значит, особого выбора нет.

— Пятьдесят, — говорю я.

Рейз отвечает слишком быстро:

— Договорились.

Надо было просить больше. Исольда очень тихо, чтобы слышала только я, спрашивает:

— Силс, ты уверена?

Я киваю. Как стратег она лучше меня, но если из создавшейся ситуации и есть выход, нам обеим он недоступен.

— Так вы в деле? — интересуется Олани. Потом смотрит на Исольду. Та кивает:

— Если она согласна, то я тоже. Мы отыщем наш вагончик. А потом отведем вас… куда укажет эта штука.

Исольда плохо выглядит, но голос ее звучит твердо.

Рейз качает головой, и у меня все внутри обрывается так резко, что меня мутит.

— У нас нет времени мотаться за беглыми повозками, — с укором говорит он.

— А это… это не тебе решать! — возмущаюсь я.

Он хмурится, складывает руки.

— Да? Это вы стырили компас и всё испортили. Вы понятия не имеете, что́ он для меня значит! Мне плевать и что ваша телега сбежала, и что вы тут сидите в грязи и обливаетесь кровью, — он указывает на меня и Исольду, — и что поджарились живьем. Но я точно говорю: без нас вам будет очень сложно преодолеть Восточный Хребет. Так что это вы нам должны. И с нашей стороны очень щедро предложить вам даже подумать о вознаграждении, вместо того чтобы… как там Олани выразилась? Отрезать тебе руку и бросить тут в грязи?

Его слова почему-то цепляют меня. Я провожу рукам по лицу, по волосам.

— Я… я не смогу вот так сразу, — говорю я, еще запинаясь. Однако если меня прорвало, то уже не заткнуть. — Ты сейчас пожаловался, да? Ладно. Это по вашей милости нас засекли в поместье — и каким-то образом на мне теперь заколдованная татуировка, которая никак не входила в мои намерения и от которой я не могу избавиться, как бы ни хотела. Сегодня мы потеряли повозку — наш дом, — потому что вы в это время пытались нас убить. Меня шарахнуло моей же молнией, а моя сестра получила по голове, и я пока даже не знаю, насколько серьезны наши травмы. Мы валялись без сознания в грязи на обочине, нас побили так, как никогда в жизни не били, мы вымокли до нитки, а вы начинаете ставить условия, даже не дождавшись, пока я полностью очухаюсь. Но мне так жаль вас, бедненьких!

— Вы первые на нас напали…

— Я бы вообще не трогала компас, если бы вы не пытались украсть его у моей сестры!

— …объяснить, пока меня не сбили с ног!

— …нож мне к горлу приставил!

Исольда и Олани смотрят на нас в одинаковом недоумении, пока мы переругиваемся и шипим друг на друга, как два уличных кота. Рейз тоже выглядит сбитым с толку, но тут Исольда резко выдыхает и вклинивается:

— Так. У нас, как я понимаю, есть то, что вам нужно. Можете искать вагончик вместе с нами, либо мы с сестрой просто исчезнем вместе с компасом, от которого никогда не избавимся. Я вас не боюсь, да и вы не в лучшем положении для торгов. Собственно, у меня все. Так мы договорились или нет?

Я закрываю глаза и устало вытираю грязь с лица. Я знаю, что должна сказать, и мне это не нравится. Может, чем быстрее скажу, тем быстрее все окажется позади.

— Я согласна.

— Мы тоже, — угрюмо отвечает Олани.

Рейз собирается протестовать, но она так на него смотрит, что он сдается:

— Ладно.

Меня утешает тот факт, что соглашение не устраивает всех нас в равной степени.

Глава 12

— Тебя что, на самом деле зовут Сили, как Благой Двор? — спрашивает Рейз, хотя к нему вообще никто не обращался.

Я разминаю руки и плечи, но это не особо помогает избавиться от настойчивой боли. Сложновато смириться с перспективой несколько часов шагать под проливным дождем, когда я уже чувствую себя так, словно по мне долго гарцевало стадо единорогов.

Заметив выражение моего лица, Исольда протягивает мне руку и помогает подняться.

— Это сокращенно от Исилии, — огрызаюсь я, стараясь не застонать, пока встаю.

Исольда хмурится, когда ее рука выскальзывает из моей, но во взгляде читается веселье:

— Тебя никто так не называет.