Неблагоразумная леди

– Равно как и я. Но они намерены создать нам репутацию, серьезных писателей тем, что окажут покровительство. Они дадут нам политическую, религиозную, философскую трактовку, пока мы сами не сможем сообразить, о чем, собственно, писали. Думаю, что после того, как они над вами поработают, вы превратитесь в циника, а вы хотите убедить меня, что занимаетесь романтической темой.

– А вы на самом деле моралист, хотя считаете себя распутником.

– Ашингтон просит, чтобы я его представил. Я пришел спросить, не против ли вы и когда удобно привезти его.

– Я счастлива без памяти. Он хочет прийти сюда?

– Да, если не возражаете. Я его приведу и представлю, а затем удалюсь, чтобы дать вам возможность побеседовать наедине. Не пускайте к нему Кларенса, он поймет, что вы не та, за кого себя выдаете.

– Не могу поверить – доктор Ашингтон. Каков он из себя? Старый?

– Да, старый, скучный и тощий, как жердь. Для ваших чар непригоден. Лучше рассчитывайте на умение вести беседу, а не на свои большие синие глаза. Кстати, он невысокого мнения о Скотте, но в восторге от Кольриджа и Саути. Это на всякий случай, если понадобится его немного умаслить. Не знаю, как у него находят одинаковое понимание такие разные авторы, как упомянутая выше пара, но если ему нравится чушь, которую пишем мы с вами, значит, он в душе убежденный католик. Или, скорее, Блэквуд навязал нас ему, чтобы отвлечь Ашингтона от прошлого и приблизить его к современности. Он, видите ли, по склонности классицист. Подумать только, мисс Мэллоу, мы вместе войдем в историю на страницах одного журнала. Вас это шокирует? Вижу, что не испытываете восторга от изложенной перспективы, но нас помирят эссеисты – Хант и Хазлитт. Они оба разумные ребята и своим юмором сгладят впечатление от нашей несовместимости. В хорошем смысле, конечно.

– Неужели все это не сон? Доктор Ашингтон, «Блэквуд Мэгэзин»… Сон наяву.

– Вы мечтаете о подобных победах, признайтесь? Когда очнетесь от этого волшебного сна, советую пересмотреть решение о замужестве с набобом. Неплохое предложение. Хотя я не совсем ему верю. Меня оно удивляет больше, чем статья Ашингтона. Совсем меня обезоружил. Что если привести доктора завтра?

– Да, пожалуйста, в любое время.

– Постарайтесь набить себе цену, создайте впечатление, что ваш день расписан по минутам, живете по плотному расписанию. Устроим встречу через день.

– Нет, завтра. А то еще передумает.

– Вы себя недооцениваете, но если так вам хочется, пусть будет завтра. Заеду к Хетта, сообщу новость.

– Она не поверит, что сам Ашингтон просит у меня интервью.

– Какой вы ребенок! Она никогда не слышала о нем. Я хочу сообщить о вашей победе на любовном фронте.

– Не надо, прошу вас. Не собираюсь делать это событие достоянием широкой публики, поскольку отказала ему. Это было бы непорядочно. Прошу никому ничего не говорить.

– Позвольте сказать только Хетта. Она не передаст никому, если я попрошу.

– Но она любит посплетничать, вы же сами говорили.

– Когда хочет, может быть сдержанна, как истинный дипломат. Если бы она захотела, могла бы такое порассказать обо мне… Но ей будет интересно узнать эту сногсшибательную новость.

– Ну, ладно. Только предупредите, чтобы держала в секрете.

– Обещаю, мисс Пруденс. Хорошо, что вы отклонили его предложение, а то пришлось бы торчать по ночам под вашими окнами и петь серенады.

Пруденс не могла понять, о чем он говорит, Дэмлеру пришлось объяснить:

– Я не говорил, что делал вчера вечером? Окхерет скоро женится, я знакомлю его с испанской традицией петь серенады невесте. Жених нанимает певцов, и они исполняют по ночам серенады под ее окном. Она выходит на балкон и бросает им цветы. Мы решили, что будем петь вместе – всей компанией – под окном мисс Филмонт. Ужасно забавно. Потом Филмонты пригласили нас на бокал вина. От них Окхерет и еще несколько человек отправились в клуб, а я поехал домой поработать над Шиллой. Кое-что хочу изменить, поэтому не принес сегодня.

Пруденс показалось, что он специально посвящает ее в то, как невинно провел вечер.

– Когда же увижу ее? – спросила она.

– Могу подбросить вместе с Ашингтоном завтра, если сможете, окажите любезность и просмотрите на днях. Если вам покажется, что Шилла ведет себя слишком неприлично, не стесняйтесь меня покритиковать. Но должен сказать, что она начинает исправляться. Наверное, ей надоели готические непристойности миссис Редклифф, и она решила брать пример с ваших героинь. Начинает поговаривать о замужестве.

– За кого же она собирается выйти, за Могула?

– Нет. С ним она окончательно порвала и занимается перевоспитанием одного из бедуинов. Я говорил о них. Уговаривает меня, чтобы я сделал его переодетым принцем или кем-нибудь в этом роде. Скоро потребует отдельный дом, обнесенный узорчатой решеткой. Я решительно не соглашусь на кур, если ей вздумается их завести. Как вы считаете?

– Куры как-то не вяжутся с принцем.