Небо без звезд

– Постой. Тут что-то не так.

Всеобщее оповещение?

Но дед отправил сообщение из своего кабинета, а не из студии. Марцелл, расцепив обнимавшие его руки, ухватил Шатин за запястья. Она хотела вырвать левую руку, но Марцелл держал крепко и развернул ее так, чтобы видеть вживленный в предплечье экран.

Шатин отчаянно отбивалась. Боролась. Но он и в этот раз оказался сильнее.

И нажал «воспроизведение».

«…Или я вынужден буду аннулировать нашу договоренность. Время на исходе. Марцелл остается главной надеждой выйти на базу „Авангарда“, но, если ты не справляешься с этой работой, я найду другого».

Гудок обозначил конец сообщения. Наступила тишина.

Оглушительная, всепоглощающая тишина.

Внутри у Марцелла все окоченело. Он молча в изумлении взирал на девушку.

– Так ты на него работаешь? – Марцелл наконец разбил лед молчания. Говорил низким тихим голосом, медленно и угрюмо. – На моего деда?

У нее еще хватило наглости фыркнуть в ответ. И засмеяться. Как будто это была шутка. Как будто вся его жизнь, дружба, верность, разбитое вдребезги доверие были каким-то фарсом.

– Нет, что ты! Я никогда бы не стала работать на такого хлыща.

– Лжешь! – сплюнул Марцелл, выпустив руки Шатин и отступая от нее. Он чувствовал, как бьется в горле пульс. – Ты его шпионка. Шпионишь за мной!

Она не ответила. Не поднимала глаз. Не отрывала взгляда от своей «пленки». От потемневшего экрана, с которого только что пропало лицо генерала д’Бонфакона.

– Смотри на меня! – приказал Марцелл, но голос у него сорвался. Теперь, глядя в эти серые глаза, поблескивавшие дождевыми каплями, он все отчетливо видел. Видел, какие они нежные. Какие женственные. И не мог понять, почему раньше этого не замечал. Он так сжал кулаки, что ногти впились в ладони. И сдавленным от презрения голосом проговорил:

– Так вот зачем тебе все это понадобилось. Маскарад. Поцелуй. Теперь понятно.

– Нет! – выкрикнула девушка, и в глазах ее застыло отчаяние. – Это другое! Честное слово!

Но Марцелл не слушал. Ее крик только разжег в нем гнев.

– Я думал, ты мне помогаешь, а ты, значит, просто надеялась, что я выведу тебя и деда на «Авангард»?

– Прости, – попыталась оправдаться Шатин. – Я могу все объяснить.

– Оставь объяснения при себе. Знаю я, как это делается. Не дурак. Ты живешь в нищете, голодаешь, мерзнешь. И на все готова ради пары ларгов, так? Так у вас водится?

Кто бы знал, до чего же ему неприятно говорить подобные вещи. Но ведь это была правда. Все это время Марцелл думал, что Тео – Шатин! – отличается от прочих. А она оказалась такой же, как и все в третьем сословии. Гнусной обманщицей.

– Прошу тебя! – Шатин вцепилась в его руку, сжала ее. – Выслушай меня, тут совсем не то, что ты думаешь. То есть сначала так оно и было, но теперь уже все изменилось. Клянусь, что…

– С какой стати мне тебе верить? Грош цена всем твоим клятвам! Рош был прав: ты предательница.

Марцелл грубо выдернул руку. С него хватит. Не желает он слушать всякие лживые оправдания. Надо поскорее уйти отсюда. С этой крыши. От девушки с жалобными кошачьими глазами. От предательницы.

Развернувшись, он решительно зашагал по растрескавшейся крыше.

– Марцелл, подожди! – позвала Шатин.

Он обернулся, гневно сверкнул глазами. И отчеканил:

– Для тебя я – офицер д’Бонфакон. Помни свое место, шваль.

Глава 61 Шатин

Где-то за плотным слоем туч садились Солнца. На улицы Валлонэ спускалась ночь.

Темнейшая Ночь.

До этой минуты Шатин по-настоящему не понимала названия нынешнего сезона. Темноту она знала всегда, это было нечто само собой разумеющееся. Вся ее жизнь, сколько она себя помнила, прожита практически в темноте. Но эта тьма была другой: она проникала сквозь кожу и разрушала кости, чернила сердце.

Дождь лил ливмя. Он был косой. Заливал сбоку. Был повсюду. Разбивался о землю, и тяжелые капли летели на нее и снизу.

Возвращаясь к Трюмам, Шатин плотнее закуталась в плащ и поправила капюшон. Волосы были связаны в привычный пучок, лицо снова измазано грязью. Опустив руку в карман, она нащупала пальцем изгиб принадлежавшего Марцеллу кольца.

А в ушах все звучали его слова. Он назвал ее лгуньей, предательницей. И еще швалью.

А ведь Марцелл был прав.

Она и была мусором. Настоящим отребьем Латерры. Пока Азель – милая, простодушная Азель – старалась жить честно, Шатин лгала и ловчила.

Какое выражение глаз было у Марцелла, когда он просматривал сообщение генерала на ее «пленке», – да этого одного хватит, чтобы наказать ее на всю жизнь.

Ну и фрик с ним, с этим Марцеллом! Сейчас надо думать совсем о другом.

Шатин ожидала, что застанет Трюмы в смятении, что они будут возмущенно бурлить. Но вокруг было до жути тихо и пустынно. Как будто известие о взрыве на фабрике ошеломило всех и лишило голоса. И все притаились в ожидании. Ждали, что предпримет Министерство. Как изменится жизнь планеты.

А Шатин ждать не могла. У нее просто не было на это времени.

Фрик с ней, с Латеррой.