Небо и земля. Том 2

Кумыз (даганск.) - струнный музыкальный инструмент. Игра на нём требует особого умения, поскольку струны тонки и легко рвутся.

Мехрем* - содержанка, проститутка

lebek, лебек* (даг.) - пояс, украшенный самоцветными камнями. Как правило, с бахромой разнообразной длины или с заплетенными косичками. Второе название - "пояс тысячи кос".

Гулаб джамун* - жареные шарики из муки в сиропе

Пери (даг. миф.) - прекрасная сказочная девушка, оберегающая от бесов и злых духов, покровительница стихий.

Echir, эчир* - покровитель

Dgagar , джагар (даг.) - собиратель, охотник за росой

Cercal* - (церкал, на амидарейском - церкаль) - населенный пункт в Даганнии

Sagrib, сагриб (даг.) - охранник, сторож

Аффаит - особый сорт угля, обладающий высокой теплотворной способностью.

Нибелим - фосфоресцирующая горная порода. При особой обработке дает яркий свет в течение нескольких десятков лет в зависимости от естественного освещения. Чем темнее, тем сильнее разгорается нибелим.

Хику (на даганском - тхика) - состояние полного блаженства, нирвана. В действительности - коматозное состояние, при котором прекращаются обменные процессы в организме, замедляется работа сердца, умирают клетки мозга. В итоге - смертельный исход. Хику достигается как самовнушением, так и с помощью наркотических и психотропных средств.

Хикаяси - божество в амидарейской религии. Изображается в виде четырёхрукой женщины. Считается собирательницей и хозяйкой человеческих душ.

39

Хорошее когда-нибудь заканчивается - доказано жизнью.

Веч уехал поспешно, собравшись за каких-нибудь полчаса. Пункт назначения - генеральный штаб даганских войск, расположившийся в столице Амидареи.

- Зачем? Ты же хотел подавать в отставку, - растерялась Айями, услышав новость об отъезде.

- В штабе считают, из меня получится военное светило. Видят перспективы. А я не хочу. Надоело.

Веч расхаживал по гостиничному номеру и кидал вещи в раскрытую сумку, а Айями наблюдала за сборами. Вынула из сумки небрежно брошенную рубаху и, свернув, уложила заново. Так компактнее.

- А где находится генштаб? В центре на Гранитной площади? - сорвалось с языка, и Айями ойкнула. Опять забыла, что Веч запретил расспрашивать о стратегически важных вещах.

- Это та площадь, рядом с которой храм с самой высокой трубой и с самой большой... э-э-э... богиней? - уточнил он с заминкой.

- Да. Собор всех святых. Говорят, очень красивый. И на фотографиях тоже. Купола позолоченные, а на стенах мозаика.

- Наше руководство не вдохновилось близким соседством с вашей религией. Штаб дислоцируется в другом месте, - ответил Веч со смешком и скрылся в ванной.

Айями поджала губы. Ну да, гораздо больше даганнов вдохновляет взаимное мордобитие на ножах.

- Поедешь на поезде?

- И на поезде, и на машине. Где как.

- Это далеко и долго.

- Нормально. Чуть больше суток без остановок, - ответил Веч, бросив в сумку кусок мыла и банку с зубным порошком.

Неделя или две без него. Может, больше, а может, меньше. Без вечерних встреч, к которым Айями успела привыкнуть.

Он уехал в ночь. Проводил, как обычно, до дверей квартиры и получил от Айями короткий смазанный поцелуй и прощальное: "Удачи!" А перешагнув порог, она отчитала себя: пожелала удачной поездки - и кому? Чужаку, захватчику, настроенному враждебно ко всему амидарейскому.

Дни потянулись один за другим. По счету. И по новому распорядку: после работы - к домашнему очагу. На машине. Перед отъездом Веч строго-настрого приказал: по любому вопросу обращаться к В'Аррасу, будь то даже незначительная мелочь. Видимо, и господин помощник получил соответствующие указания, потому как четко отслеживал, чтобы по окончанию рабочего дня Айями не задерживалась в ратуше и добиралась до дома в целости и сохранности, и чтобы регулярный поток посылок с дарами не иссяк.

Айями погрузилась с головой в повседневные заботы. На работе не отрывала головы от переводов, дома хлопотала по хозяйству на пару с Эммалиэ, а вместе с Люнечкой рисовала, читала сказки и "кормила" принцессу Динь-дон с ложки. И ждала.

Неотвязное ощущение, от которого Айями отвыкла и почти не помнила. Четыре года назад она не успела толком прочувствовать разлуку с мужем, ушедшим на фронт. Потому что верила: неделя-две, и Микас возвратится здоровым и невредимым. Тогда перспектива кровопролития казалась несусветной дикостью, ведь амидарейская армия собиралась разгромить противника победоносно, без потерь и в кратчайшие сроки. Поэтому ручеёк похоронок, потёкших с фронта в городок, стал потрясением для Айями, равно как и скорбные женщины в черном, потянувшиеся в храм за милостью Хикаяси*. "Только не Микас. Он обязательно вернется. Иначе и быть не может. Святые не допустят" - Айями убежденно повторяла слова, ставшие неотъемлемой частью каждодневных молитв. Тогда она и предположить не могла, что беда коснется её маленькой семьи. И мысли не допускала, что от уютного домашнего счастья останется зияющая воронка. А в итоге - прямое попадание. В конверте с черной диагональной полосой и типографским бланком, заполненным косым невнятным почерком. И безысходное чувство потери.